Глава 4
Джон подошел к бару салуна «Республика Калифорния» и высыпал на полированную стойку двадцать пять ягод остролиста.
— Текилы, Сол.
Бармен отошел за бутылкой, и Джон отвернулся, чтобы не видеть себя в зеркале напротив. И вовсе не потому, что боялся посмотреть себе в глаза. Он имеет полное право распоряжаться этими ягодами по собственному усмотрению. Только что совершив ночную вылазку, он не взял ничего, кроме этих двадцати пяти ягод, которые необходимы ему на выпивку. У него нет причин чувствовать себя виноватым. Какой смысл делить на двоих двадцать пять ягод? Ведь все, что он собирает для конкурса, он честно отдает Изабель. Его намерения не изменились.
Но чтобы успокоить нервы, ему сейчас никак не обойтись без текилы.
Никогда еще он не вел себя так… героически… с женщиной: сначала достал ей лошадь в обмен на обещание чистить стойло, затем натаскал на рассвете воды для ее деревьев, вместо того чтобы поспать в свое удовольствие. Да что за бес в него вселился?
Просто он давно не пил, вот в чем все дело. Кровь в голове застоялась. Сейчас он выпьет и станет самим собой. Джон нетерпеливо облизнул губы.
Сол вернулся к стойке, поставил стакан и пододвинул к Джону.
— Можешь не беспокоиться, Сол, — заверил его Джон. — Здесь сколько нужно. Двадцать пять ягод. Пересчитай, если не доверяешь.
Бармен не выпускал из рук стакана.
— Я доверяю тебе, Джон. Но текила вздорожала до пятидесяти ягод. Ягодная инфляция…
В груди у Джона стало тяжело.
— Ты это о чем?
Кивнув в сторону плаката над кассой, Сол процитировал:
— «Платите за выпивку ягодами по ценам, устанавливаемым владельцами бара».
— Проклятие! — взорвался Джон, сняв шляпу и тут же нахлобучив ее обратно. — Тогда хоть пива налей, черт тебя побери!
С невозмутимым спокойствием Сол объявил:
— За пиво — тридцать ягод.
— Но у меня только двадцать пять! — Почти не отдавая себе отчета, Джон снова проделал бессмысленный ритуал, продавив канавку в тулье шляпы и надвинув ее себе на лоб. — Ну, полкружки давай!
— Извини, Джон. Полкружки не наливаю.
Бормоча себе под нос какое-то длинное и красочное ругательство, Джон поднялся.
На свою беду, Ньют Слокум появился в этот момент в дверях «Республики» и подошел с довольной ухмылкой на лице.
— Привет, Джон. Совсем ты пропал, приятель.
Не говоря ни слова, Джон с разворота ударил его в челюсть, так сильно, что бедняга, покатившись кубарем, растянулся на полу.
— Это за вранье про Изабель.
Затем Джон решительным шагом направился к выходу и перестал думать о Ньюте.
Кто-то изо всех сил старается навредить ему. Джон не знал точно кто, но был уверен — сейчас этот мерзавец сидит где-нибудь и радуется, что так ловко удалось насолить Джону Уолкоту — оставить его без спиртного. Ягодная инфляция — дело рук этого злодея.
Он толкнул откидную створку двери и вышел на улицу, погруженную во мрак. Плоский диск луны рассеивал слабый свет над притихшим городом. В этом бледном, молочного оттенка сиянии прямо перед ним, словно маленькая комета, пролетел мячик для гольфа и врезался в брюхо стоявшей у коновязи лошади.
Он всмотрелся в темноту, откуда прилетел мячик.
Улица была пустынна. Дома и тени застыли как на зловещей картине.
Он прокричал в пустоту:
— Эй ты! Слушай, что я тебе скажу: мне не смешно!
Чем ближе время подходило к полудню, тем громче становился гул голосов во все увеличивающейся толпе. Изабель слышала, что сам Беллами Никлаус выйдет на крыльцо и объявит о прибытии рождественской елки — той, для украшения которой предназначались ягоды. Предполагалось, что это будет большая ель Дугласа, срубленная в окрестностях Санта-Барбары и доставленная сюда по железной дороге тихоокеанского побережья.
Разглядывая свежевыкрашенный дом с позолоченными фронтонами, рамами, отделанными темно- красным багетом, бледно-желтыми стенами и кирпичного оттенка крышей, Изабель не могла поверить, что перед ней — то самое ветхое строение, которое стояло на этом месте еще неделю назад.
Старый самшит, который без должного присмотра разросся в непроходимую чащу, был аккуратно подстрижен. По обеим сторонам дом был окружен рядами баобабов, сходящимися к парадной аллее. Казалось, клейкая листва и цветы, по форме напоминающие трубы, сливались в пестрый маскарад. Как все это удалось Беллами за одну ночь? Можно подумать, что тут потрудился… волшебник.
Над головами столпившихся людей возвышалась, привлекая внимание, Изабель. Серая стетсоновская шляпа. Это Джон. Хотя их разделяло некоторое расстояние, она различила на его лице следы бессонницы. Длинные волосы были зачесаны за уши, на подбородке — щетина. Их глаза встретились, но оба почти сразу отвели взгляд в сторону, почувствовав неизъяснимое смущение. Вчера он был близок к тому, чтобы поцеловать ее. Но она предпочла не заметить этого, так как боялась отдаться во власть той силе, которую заключал в себе его чувственный взгляд. Сделать этот шаг было бы просто. Но кто смог бы поручиться за последствия?
Внезапно послышалось сухое тарахтение, хрип клаксона, и с Главной улицы к дому подъехало невиданное доселе в Лимонеро авто. Толпа притихла. Изабель даже не слышала свистка, которым двенадцатичасовой поезд возвещает о своем Прибытии, а сюда уже въезжал пыльный черный «олдсмобиль», капот которого был украшен праздничным венком.
Выдаваясь вперед не меньше чем на десять футов, на крыше кабины лежала самая высокая рождественская елка, какую доводилось видеть Изабель. Голубоватые иголки пушистым мехом покрывали ее ветви.
— Автомобильная компания «Олдс мотор», модель «Керв дэш», — сказал мужчина рядом с Изабель.
Какой-то парень позади нее добавил:
— Видать, у Никлауса куры денег не клюют. Таких машин выпустили только двенадцать штук.
— Да что ты!
— Четыре и пять лошадиных сил, двигатель объемом девяносто пять и пять кубических сантиметров, расположен горизонтально под сиденьем.
— Клянусь, с такой мощью можно просто чудеса вытворять на дороге.
— Да-а. Одна такая красавица стоит шестьсот пятьдесят денежек.
На водительском месте сидел очень высокий и широкоплечий господин в белом дорожном комбинезоне. Человек подобного телосложения вполне мог сойти за боксера. Рядом с ним сидел точно такой же детина.
Толпа посторонилась, пропуская «олдсмобиль», который остановился у ворот. Водитель и его спутник вышли из автомобиля и важно прошествовали к парадному входу. Изабель встала на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее.
— Что ты обо всем этом думаешь? — Губы Джона были так близко, что слова щекотали ухо, и все тело ее наполнилось приятной истомой.
