— Не знаю, но это очень престижно.
Лидия сумрачно разглядывала свое отражение. Воцарилась тишина, и воображение миссис Беннет унесло ее в розовое будущее, в котором Китти была замужем за епископом, муж Лидии дослужился до генерала, и даже Мэри удачно вышло замуж (пусть за баронета… иногда странные вещи случаются). И в этот чудесный момент вошла Мэри, укутанная в шаль, какую не всякая дама средних лет надела бы, отложив в сторону как старушечью, ханжески поджав губы.
— Мама! — заскулила она, забыв про свой чопорный вид. — Уикхем курит сигары! Я не для того уступила свою комнату, чтобы он ее испоганил.
— Мой муж никогда не закурил бы в спальне дамы, ты, мерзкая старая дева! — завопила Лидия.
Мэри ощетинилась:
— Мамочка, ты слышала, слышала, как она назвала меня?
— Да, да, и это было глупо с твоей стороны, Лидия. Какая из Мэри старая дева в ее-то двадцать лет.
Миссис Беннет подняла чепец и стала поправлять на нем ленты. Лидия воспользовалась занятостью матери и показала сестре язык.
— Я прощаю тебя, Лидия, — поджав губы, елейным голосом произнесла Мэри. — В нашем графстве для тебя находились гораздо худшие эпитеты, когда вы с Уикхемом убежали. Но я буду помнить свой христианский долг и не запятнаю свои губы, повторяя их. Спокойной ночи, дорогая сестрица.
Лидия пронзительно взвизгнула и аж подпрыгнула.
— Спокойной ночи, мамочка, — сказала Мэри и выскользнула за дверь, прежде чем Лидия сумела дотянуться до нее.
Утром Китти вспомнила, что она очень хотела выйти замуж за Эдварда, и признала, что ей необыкновенно идет ее платье.
Когда она вышла из маленькой церквушки, даже Лидия решила, что у жениха хорошее лицо, особенно когда он с нежностью смотрел на свою невесту.
За свадебным завтраком она ощутила укол зависти при виде множества подарков.
— И мы могли бы получить столько же всего, Лидия, — угрюмо прошептал Уикхем, — если бы не убежали.
— Но как у нас все было романтично, Уикхем! — вздохнула Лидия, беря под руку мужа. Пришлось тому терпеть этот несвоевременный знак внимания, чтобы не устраивать сцен.
— Китти, — сказала тетя Гардинер, — этот обеденный сервиз Веджвуда очень милый и похож на тот, которым ты восхищалась в Пемберли.
— Да, — добавила Элизабет. — Мистер Дарси еще в июле подумал, что этот сервиз обязательно понравится Китти.
— В июле! — выдохнула Китти.
— Конечно, — объяснил Дарси. — Мы тогда завтракали в Кимптоне, и мистер Тернер со всеми подробностями объяснял мне состояние его дел.
Невеста и жених посмотрели друг на друга, и оба залились краской.
Очередной триумфальный день миссис Беннет завершился. Выдав замуж четырех из пяти своих дочерей, почти бесприданниц, за полтора года, она имела основание поздравить себя.
В полдень Китти и Эдвард отбыли в Дербишир.
Дарси предстояло возвратиться в Лондон, где их ждало множество приглашений. Мистер Беннет сожалел о краткости их пребывания. Но для его достопочтенной супруги само по себе присутствие Элизабет и ее мужа в непосредственной близости не являлось такой уж большой радостью: она испытывала неловкость в обществе Дарси, а Элизабет она любила меньше всех своих девочек. Другое дело, когда они жили своей отдельной светской жизнью. Уже одно существование этой пары предостаточно тешило ее самолюбие и подогревало тщеславие.
Мистер Уикхем своим обаянием настолько очаровал старшую миссис Тернер, что она предоставила молодому человеку место в своей карете, поскольку тоже направлялась в Лондон. Уикхем пообещал заехать к Бингли через несколько дней и забрать жену, чтобы уже с ней вернуться на север к своим обязанностям в полку.
Джейн с Чарлзом погостили с ее семьей еще неделю, затем возвратились поближе к малютке Элизабет Анджелайн. Спустя несколько дней пришло письмо от Уикхема. Он сообщал Лидии о продолжающихся трудностях, с которыми он столкнулся в делах, и предлагал ей проехать с сестрой до Йоркшира. Таким образом он поручал Лидию заботам Бингли, которому предстояло сопроводить ее на север и оплатить путевые расходы.
Уикхем наконец вернулся в Ньюкасл, но без гроша в кармане, и поселился в офицерской казарме. Он так и не заехал за Лидией в Рашли-Мэйнор, но ее это совсем не удивляло. Предприимчивая парочка сдала свое жилье на четыре месяца, рассчитывая, что Бингли продержит ее все это время, а потом еще и отошлет домой в своей карете. К тому времени должна была подоспеть рента Лидии, и они могли перебраться обратно в свое жилье. Жизнь в Рашли-Мэйнор очень быстро наскучила Лидии, и совсем скоро она стала сетовать на скуку Йоркшира и что-то бурчать о подлости Элизабет, не взявшей ее с собой в Лондон. Следующим летом она поедет в Пемберли, не важно, пригласит ее туда Элизабет или нет.
Джейн была слишком добра, чтобы говорить напрямую, что присутствие младшей сестры в доме было тяжелым испытанием для нее, но некоторое недовольство сквозило между строчками ее письма.
— Ох, дорогой, — пробормотала Элизабет. — И терпению бедной Джейн все же наступает конец. Она почти в открытую пишет в этом письме, что хотела бы, чтобы Лидия поскорее уехала.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
К своему второму сезону в Лондоне миссис Дарси настолько хорошо принималась в некоторых семьях с безупречными связями и столь же безупречным происхождением, что ее собственные злополучные родственные связи теперь воспринимались ею как нечто несущественное. Трем или четырем семействам, которые при первом знакомстве приняли Элизабет без должного, по мнению Дарси, уважения, теперь оставалось только сожалеть об этом. Ее общество было востребовано, но находились и те, кто продолжали держать чету Дарси на расстоянии и только вежливо раскланивались при встрече. Элизабет была лишена повода посмеяться над подобными переменами, так как не могла и представить себе, что все эти люди когда-либо состояли в дружественных отношениях с Дарси.
Супруги Дарси физически не могли ответить на все приглашения, которые им присылались. Их круг получил одно дополнение — заслуживавшее особого внимания — в лице лорда Брэдфорда, в прежние времена известного как капитан Уэсткомб. Его частенько принимали на Бругхем-плейс. К радости Джорджианы, друг ее кузена ничуть не изменился, оставаясь таким же добрым и скромным. Лорд Брэдфорд признавался Джорджиане, что ему было невыразимо больно, когда некоторые знакомые высказывали ему соболезнования небрежным тоном, словно подразумевая, что он должен радоваться смерти брата.
— Неужели можно думать о потере брата иначе, как о настоящем горе, которое может обрушиться на человека? — удивилась девушка.
Джорджиана радовалась возможности поговорить с кем-то о Генри, и они с лордом Брэдфордом часто вспоминали полковника. Она чувствовала, что новоявленный лорд Брэдфорд немного тосковал о том времени, когда он служил в армии. Он часто рассказывал ей о духе товарищества, царившем в среде его друзей офицеров, и о счастье, которое дарит бескорыстная дружба.
— Я верю в вашу дружбу, мисс Дарси, поскольку вы подружились со мной, когда я был беден, — признался он.
«Боже мой! — подумала она. — Разве он не понимает, что он стал моим другом как раз потому, что был беден?»
Когда до девушки дошли слухи о помолвке между лордом Брэдфордом и его кузиной, прекрасной Арабеллой Уиттэйкер, Джорджиана едва дождалась, когда ей удастся остаться наедине с Элизабет, чтобы обсудить этот слух.
