— Возможно,— согласился Комптон. Она улыбнулась и глаза у нее засверкали.
— Тогда мне ничего не остается как произнести: скажите мне когда... скажите мне где...
Внезапно дверь открылась. Графиня Хантингдон испуганно вскрикнула, а служанка выронила шкатулку при виде входящего в комнату герцога Бэкингема.
— Это вы, брат? — запинаясь, произнесла Анна.
— Кого еще ты ожидала? Своего любовника! Или это он и есть? Клянусь всеми святыми, мадам, вы забываете, кто вы такая! Так вести себя пристало какой-нибудь прислуге.
— Милорд Бэкингем,— сурово начал Комптон,— я пришел по делу короля.
— Ни у короля, ни у кого-либо еще не может быть никаких дел в личных апартаментах замужней женщины из моей семьи.
— Я всегда полагал, что у короля, если он того пожелает, может быть дело к любому подданному.
— Нет, сэр, вы ошибаетесь. Это моя сестра, и если она забыла о достоинстве, приличествующем ее имени, то ей следует об этом напомнить.— Он повернулся к Анне.— Немедленно надень свой плащ.
— Но почему?
— Поймешь позже, хотя для такой глупой не нужно понимать, а только повиноваться.
Анна топнула ногой.
— Эдуард, оставьте меня одну.
Бэкингем широкими шагами подошел к ней и схватил за руку.
— Маленькая дурочка! Сколько, ты думаешь, это продлилось бы? Сегодня? Завтра ночью? На следующей неделе? Не дольше. И что потом? Бесчестие твоему имени. Это ты готова перенести. Но, клянусь Богом и всеми святыми, я не дам бесчестить мое. Пойдем, несостоявшаяся шлюха. Твой плащ.— Он повернулся к служанке.— Принеси его,— закричал он, и та поспешно повиновалась.
Компаньон стоял, глядя на герцога. Его удивляло, как долго он мог находиться с таким высокомерием при дворе. Но Бэкингем был не юнец, ему перевалило за тридцать, и он вполне мог и о себе позаботиться; если же он ценил семейную гордость больше, чем жизнь — это его дело.
Компаньон пожал плечами. Его это даже слегка позабавило. Будет интересно посмотреть, как это воспримет избалованный золотой мальчик.
Бэкингем выхватил плащ из дрожащих рук служанки и грубым жестом набросил его на плечи сестры.
— Куда вы меня ведете? — спросила она.
— К твоему мужу, который, если последует моему совету, на эту ночь поместит тебя в монастырь. Для тебя, сестрица, соломенный тюфяк в келье — вот что принесла тебе твоя похоть.
Компаньон дернул за рукав герцогского дублета.
— Вы понимаете, что Его Величество будет вами недоволен?
— Я,— надменно бросил Бэкингем,— далеко не доволен тем, что Его Величество пытается соблазнить мою сестру. И я не желаю, чтобы до меня дотрагивались сводники, даже если это сводники самого короля.
— Бэкингем,— пробормотал Комптон,— вы глупец, Бэкингем!
Но Бэкингем не слушал; он схватил сестру за плечи и вытолкнул из комнаты.
— И вот, Ваше Величество,— сказал Комптон,— герцог ворвался в апартаменты сестры, приказал служанке принести ей плащ и тут же вытолкнул ее из комнаты, угрожая, что отведет к мужу и что они оба позаботятся, чтобы эту ночь она провела в монастыре.
Король сощурил глаза, и через щелки они засверкали как кусочки синего стекла; его румяное лицо стало красным.
— Боже Всемогущий и Пресвятая Матерь! — воскликнул он.
— Да, Ваше Величество,— продолжал Комптон.— Я предупредил герцога. Я сказал ему, что Ваше Величество будет недовольно.
— И что же он сказал?
— Что его лишь заботит честь сестры.
— Я хотел оказать честь этой женщине.
— Совершено верно, Ваше Величество. Но герцог иначе понимает это слово.
— Боже Всемогущий и Пресвятая Матерь! — повторил король.
Теперь может случиться все, подумал Комптон. Игривый львенок — это молодой лев, не осознающий своей силы. Но так не будет долго продолжаться. Скоро он узнает свою мощь, и тогда всем, кто ему противостоит, придется плохо.
Комптон попытался прочесть, какие мысли кроются за этими кусочками синего кремня.
Неудовлетворенное желание! Теперь эта леди казалась бесконечно желанной. Недосягаема в монастыре! Может ли он потребовать ее освобождения? Может ли он приказать, чтобы ее привезли к нему в покои, положили на его постель? Ну а как же народ, простые люди, которые криками выражают свое одобрение их золотому мальчику? Они видели, как он обнимал свою жену, на которой женился потому, что, по его словам, любит больше, чем любую женщину. Народ хочет, чтобы их прекрасный король был добродетельным супругом. Что они скажут, если услышат историю о короле и сестре Бэкингема? Они будут смеяться, будут хихикать. Они могут сказать: «Да, он король, но он также и мужчина». Они простят ему его слабость, но он не хочет, чтобы в их глазах он был в чем-то слабым. Он желал быть в их глазах совершенством.
Его глаза широко раскрылись, и Комптон увидел, что это глаза сбитого с толку мальчика. Львенок еще не уверен в своих силах, он еще не вырос в молодого льва.
Теперь на его покрасневшем лице был гнев... мстительный гнев. Он не пошлет за этой женщиной, и скандала не будет. Но он не простит тем, кто сорвал его планы.
Генрих повернулся к Комптону.
— Как Бэкингем узнал об этом?
— Через свою сестру — возможно, Ваше Величество припоминает, что у герцога две сестры: Анна... подруга Вашего Величества, и Элизабет, леди Фицуолтер.
— Я ее знаю,— проворчал Генрих.— Она на службе королевы.
— Весьма добродетельная леди, Ваше Величество, и очень гордая, как и ее брат.
— Образец чопорности,— сказал Генрих, и глаза его стали жестокими. — Послать за Бэкингемом,— закричал он.
Комптон отправился за ним, но Бэкингема не оказалось при дворе. Вместе с Анной и лордом Хантингдоном он был на пути в монастырь, где по его распоряжению должны были все приготовить, чтобы принять его грешную сестру.
К тому времени, когда Бэкингем предстал перед королем, гнев у него немного поостыл, но Генрих не собирался позволять кому-либо вмешиваться в свои дела.
Он сердито уставился на герцога.
— Вы держитесь слишком высокомерно, сэр герцог,— сказал он.
— Если Ваше Величество скажет мне; чем я вызвал ваше неудовольствие, я сделаю все в моих силах, чтобы исправить свою ошибку... если это в моей власти.
— Я слышал, вы отослали свою сестру в монастырь.
— Я счел, что она нуждается в небольшом наказании, Ваше Величество.
— Вы не спрашивали нашего разрешения на то, чтобы отослать ее туда.
— Я не думал, что Ваше Величество пожелает заниматься семейными делами.
Король густо покраснел; он старался сдержать вспышку нарастающего раздражения. Положение было щекотливое. Ему хотелось знать, как много из всего этого дошло до ушей королевы, и он надеялся, что
