– Зачем ты это сделал? – хриплым голосом спросила она.
Генрих пожал плечами:
– Всем ведь надо жить, моя дорогая. Любой мужчина охотнее поделится едой, чем любовницей. – Он зевнул и поднялся. Потом тяжело сел на кровать, надел сапоги. – А теперь мне и правда пора уезжать. Рад, что вернулся и повидал тебя. – Король поклонился и вышел.
Габриэла вернулась на кровать. Прибежала Рыжая, а Бельгард решился вылезти из-под кровати, только когда король отъехал на почтительное расстояние по направлению к Компьену.
Все трое испуганными глазами смотрели друг на друга и спрашивали, что будет дальше.
Напуганная Габриэла написала об этом происшествии своей тетушке. Мадам де Сурди пришла в негодование.
– Ты маленькая дурочка! – кричала она. – Хочешь сломать свою счастливую судьбу ради старого любовника? Должно быть, ты сошла с ума!
– Но я должна выйти замуж за Бельгарда. Мне надо иногда его видеть.
– Почему?
– Потому что я его люблю.
– Чепуха. Пока не станешь королевой Франции, обойдешься без любовников. Ты что, не видишь, что идет тебе в руки? Король может развестись со своей женой, и если он это сделает, то в первую очередь захочет взять другую. Ему это будет необходимо. Нужен наследник. Разве ты не хочешь стать матерью наследника трона?
– Конечно, хочу.
– Но готова пожертвовать этой возможностью ради того, чтобы поваляться в койке со старым любовником?
– Понимаете, я люблю Бельгарда.
Мадам де Сурди щелкнула пальцами:
– Король знал, что он под кроватью. На этом все не кончится. С тобой-то ничего не будет, хотя я и в этом не уверена, а вот насчет него король что-то задумал. Лучше бы уж сразу вытащил Бельгарда и убил его на месте.
– О нет!
Мадам де Сурди дала племяннице пощечину и сама немного испугалась. Все-таки Габриэла могла в один прекрасный день стать королевой Франции. Вся ее семья старалась ей в этом помочь.
– Я должна заменить тебе мать, – торопливо объяснила она. – Но, моя дорогая, нам надо быть осторожными. Если на этот раз все обошлось, то больше ничего такого быть не должно. Ты ведь не станешь больше делать глупости, не так ли?
Габриэла рассказала тетке о письмах, которые Лонгвиль отказался вернуть. Мадам де Сурди задумалась.
– При случае он хочет их как-то использовать. Мне такое положение дела не нравится. Это может быть опасным. Помни, сотни женщин только и ждут, как бы занять твое место, и одна из них может в этом преуспеть, если ты будешь делать глупости. Я поговорю с Лонгвилем. Нам остается только надеяться на его благородство, а для тебя это должно послужить хорошим уроком. Но все зависит от того, что дальше сделает король.
Скоро стало ясно, что намерен предпринять король.
Габриэла получила письмо, которое сильно отличалось от его прежних к ней посланий. Он писал холодно и лишь по делу, что не хочет делить ее с любовником, но и не желает ни на чем настаивать. Она сама должна сделать выбор. Он же глубоко ее любит, будет заботиться о ней и дальше, но при условии, что она больше не станет его обманывать.
Прочитав это письмо, мадам де Сурди упала на колени.
– Какое счастье! – воскликнула она. – А тебе это должно послужить хорошим уроком. Никогда больше не позволяй Бельгарду даже целовать твою руку.
Габриэла с облегчением всхлипнула. Все последние дни она чувствовала страшное напряжение, поэтому была рада получить известие от короля. И тут же написала в ответ, нежнее обычного, что будет верна ему до конца своих дней.
Генрих удовлетворился ее письмом, однако Бельгарда удалил от двора. И тот не имел права вернуться иначе как с женой.
Было ясно – терпение короля кончилось.
Габриэле всегда нравилось, когда решение за нее принимал кто-то другой. Теперь она больше не спрашивала себя, была ли бы она более счастлива с Бельгардом. Его навсегда удалили из ее спальни, и она посвятила себя тому, чтобы угождать королю.
Генрих IV стоял с армией около Парижа. Однажды он вызвал к себе своих самых верных советников, среди которых были Агриппа д'Обинье и герцог де Сюлли, и сказал им, что эта война бессмысленна, что, пока он остается гугенотом, мира в его стране не будет.
– Я вижу, как жители моей столицы едва держатся на ногах от недостатка пищи. Они голодают в Париже только потому, что не хотят принять короля-гугенота. Против Генриха IV они ничего не имеют. Им не нравится Генрих-гугенот. Друзья мои, этот великий город перестал быть великим. Его ремесла в упадке. Мужчины Парижа больше не могут заработать средства, чтобы прокормить свои семьи, они заняты лишь войной, чтобы не допустить гугенота на трон. Но я люблю этот город, люблю эту страну. Это мой город, моя страна. Я хочу, чтобы снова заработали кожевенники, хочу, чтобы купцы заключали сделки, хочу, чтобы у каждого человека в моем королевстве по воскресеньям варилась в чугунке курица. Вы поймете меня, если я скажу, что Париж стоит мессы?
