– Замолчи!
Генрих сделал шаг назад, склонил голову набок и продолжил:
– Поговаривали еще и о маршале де Сент-Андре. Возможно, если я напрягу память, то вспомню и другие имена.
– Говорю тебе: замолчи!
– Мой дорогой кузен, никто не может приказать мне замолчать.
– Ты об этом пожалеешь.
– Конде, я никогда ни о чем не жалею. Конде прыгнул на кузена, и некоторое время они боролись: Конде кипя от ярости, а Генрих Наваррский лишь усмехаясь.
– Ты говоришь о моем отце, – прохрипел Конде, – а твой что?
– Ничуть не меньший развратник. Он был Бурбоном и братом твоего отца, так чего же от него можно было ждать?
Конде высвободился от крепкого захвата кузена и принялся напевать:
Генрих ему подпел. Затем, смеясь, сказал:
– Мы знаем, что поем о моем отце, потому что он отличался непостоянством. В зависимости от того, что ему было выгодно, становился то католиком, то гугенотом… Возможно, он был мудрым человеком.
– И ты такой же, как он? Отступник? Держишь нос по ветру?
Генрих склонил голову на одну сторону:
– Может быть, это не так уж и плохо. Слушай, кузен, тебе не кажется, что вокруг того, как мужчины и женщины исполняют церковные обряды, слишком много суматохи? Я нигде не видел предписаний делать это так или иначе. Пусть Всевышний и его святые ангелы отделяют зерна от плевел… Гугеноты отправятся в рай, а католики будут осуждены на вечные муки.
– Ты богохульствуешь. А что, если я расскажу твоей матери или адмиралу про эти твои речи?
– Тогда меня отправят в Нерак, и да будет тебе известно, кузен, это очень меня устроило бы. Давай не будем обсуждать, что правильно, а что нет в религиозном учении. Лучше я расскажу тебе о Флоретте. О, Флоретта, моя милая любовница, так стремящаяся стать матерью! Как бы я хотел оказаться в Нераке, когда родится ребенок.
– Ты соблазнил эту женщину?
– Ну, кузен, вряд ли можно с точностью сказать, кто кого соблазнил – я ее или она меня. Пожалуй, каждый понемножку, да так и должно быть. Ты со мной не согласен?
– Кузен, я вижу, ты сын своего отца.
– Говорят, это хорошо, если человек знает, кто его отец.
– Ты говоришь грубые и непристойные вещи.
– У тебя у самого в голове непристойности.
– Королева, твоя мать, очень хорошая женщина, и моя мать святая.
Генрих взял кузена под руку и заговорщицки приложил рот к его уху:
– Мы же мужчины, кузен, и от нас никто не ждет, что мы будем соперничать со своими матерями. Нам выпал великолепный жребий! И если мы будем немного походить на наших отцов, наша жизнь станет намного приятнее. Брось хмуриться и улыбнись. Мы молоды и полны сил. И мы оба солдаты. Я расскажу тебе о Флоретте. О, как я по ней скучаю! И вот думаю, а что дамы из Ла-Рошели смогут нам предложить? Хочется надеяться, дорогой кузен, что они не такие святоши, как наши матери.
Конде с напускным недовольством отвернулся, но его кузен начал ему нравиться: Генрих Наваррский – дерзкий, грубоватый, лишенный и намека на жеманность, его прямота придает ему необыкновенное обаяние. Ему не свойственно лицемерие, а это довольно редкое качество. Более того, он разделял его печаль о погибшем отце, и боль от этой утраты стала немного легче.
Гугенотская армия видела приезд королевы и двух принцев. Солдаты находились в подавленном состоянии, ждали конца войны и не хотели ничего иного, как отправиться по домам. Они все больше приходили к убеждению, что их дела плохи.
Католики превосходят их численностью, продолжение борьбы бесполезно.
Конде погиб. Даже его настигла смерть. И солдаты хотели, чтобы армию распустили, чтобы они могли залечить раны и разойтись по домам. Их дело проиграно.
Именно такие настроения господствовали в Сен-Жан-д'Анжели, когда туда из Ла-Рошели прибыли Жанна и два юноши. Жанна почувствовала апатию у встречавших ее людей, и ее сердце наполнилось отчаянием. Юный Конде гордо восседал на лошади, ни на секунду не забывая, что он сын своего отца. Ее Генрих тоже хорошо держался в седле и не выказывал страха, но она заметила, как поблескивали его глаза, когда он смотрел на проходивших по дороге девушек и женщин.
– Генрих, – вдруг обратилась к нему мать, и он повернул к ней веселое лицо. – Я очень хочу, чтобы ты подбодрил солдат. Помни, теперь ты их вождь.
– А не месье адмирал?
– Конечно, он будет давать тебе советы. Но ты наследный принц Наварры.
– Да, матушка.
