Прошли две недели. Доктора качали головами. Они не понимали, что творится с их пациентом. Ушиб казался несерьезным, и все же мистер Уэлд сильно изменился…
– Ему нужен хороший уход, только и всего, – говорили они Марии. – Но пусть еще немножко полежит в постели.
Мария почти не отходила от больного, и тем не менее даже она замечала, что муж слабеет с каждым днем.
И вот однажды утром, когда она зашла к нему в комнату и что-то сказала, он не ответил…
Мария подошла поближе, посмотрела на Эдварда… И с одного взгляда поняла, что она теперь вдова…
МИССИС ФИТЦЕРБЕРТ
Только когда завещание было прочитано, Мария осознала, что произошло. Но она понимала, что винить нужно только себя. Заболев, Эдвард позабыл про завещание, так что оно до сих пор не было подписано и лежало в бюро, а в старом про Марию даже не упоминалось. И это было вполне естественно, ведь, составляя первое завещание, Эдвард понятия не имел о существовании Марии! Поэтому замок и все состояние Эдварда перешли к его брату Томасу, а Марии не досталось ни пенса.
Томас – брат Эдварда – приехал в замок. Ему было жаль Марию, и он уверял ее, что она не останется без средств к существованию.
– Не тревожьтесь обо мне, – сказала Мария. – Я вернусь к родителям.
Томас подумал, что это самое мудрое решение, которое можно принять в подобной ситуации, однако уговаривал Марию принять небольшую ренту, убеждая ее, что брат, безусловно, хотел бы этого.
Мария знала, что брат хотел оставить ей замок и почти все свои богатства, однако предпочла не посвящать в это Томаса. Она сама виновата! Хотя… кто бы мог подумать в то солнечное утро, когда она уговорила Эдварда повременить с подписанием завещания, что в результате ей не перепадет ни пенса?! А ведь она могла бы остаться богатой вдовой!
Однако Мария по молодости не переживала из-за потери богатства. Она гораздо больше горевала по Эдварду, к которому питала, может быть, не особенно страстную, но зато преданную и благодарную любовь.
Мария была очень довольна, когда приехал отец и забрал ее обратно в Брэмбридж.
Мэри Смит обрадовалась возвращению дочери, однако сетовала на то, что Марии не хватает – как она выражалась – «житейской хватки». Ведь Эдвард готов был подписать завещание! А Мария его остановила!.. Хотя завещание было составлено целиком в ее пользу!
– Боже мой! – восклицала Мэри. – Вот уж ирония судьбы, ничего не скажешь! Тебе предлагают огромное состояние, а ты спокойно говоришь: «Давай немножко попозже. Сперва покатаемся верхом». Ей- богу, Мария, ты ужасно легкомысленная!
– Ах, мама! Но как я могла знать?..
– Да, конечно, дорогая… конечно, ты не знала. Но мне кажется, тебе следует постараться впредь проявлять немножко больше практичности.
– Мама, все уже позади. Мой дорогой Эдвард мертв, а я не богата, хотя и не бедствую. Мне следует довольствоваться тем, что у меня есть.
Мэри Смит вздохнула. Ее дочь с каждым днем расцветала. Интересно, у молодой вдовы столько же шансов найти мужа, как у незамужней девицы? Мэри не была в этом уверена, поскольку, овдовев, дочка стала только чуть-чуть богаче, чем была в девичестве.
Несколько месяцев Мария пожила с родителями, а затем решила снять коттедж неподалеку от них, на Колден-Коммон. Мать с отцом пришли к выводу, что это неплохая идея.
– Во всяком случае, ее положение прояснится, – сказала Мэри Уолтеру. – А через год, когда Мария снимет траур, она вполне сможет снова вернуться в «свет». Ей тогда будет около двадцати. Согласись, Уолтер, наша дочь еще очень молода. И я начинаю думать, что такая красавица, как Мария, пожалуй, сможет обойтись и без приданого!
– Без приданого никто не может обойтись, Мэри.
– Ты циник, Уолтер. Ведь вышла же Мария за Эдварда! И была бы сейчас богата, если бы не ее нелепая причуда… да и не причуда даже, а безрассудство! Но не сомневаюсь, что теперь она твердо усвоила: финансовые вопросы следует улаживать при первой же возможности… Это ей послужило хорошим уроком.
– Усвоенным за счет целого состояния! Да, что и говорить – урок неплохой!
– Может, мой брат снова нам поможет. Он в тот раз оказал нашему семейству неоценимую услугу. Но нужно, чтобы Мария год соблюдала траур по бедному Эдварду. А потом посмотрим.
Так что Мария поселилась в коттедже и принялась вести тихую, уединенную жизнь.
Не имея собственной семьи, Генри Эррингтон живо интересовался делами сестры. Он решил, что коли ему удалось один раз подыскать мужа для Марии, то надо сделать это и во второй; однако поддерживал Мэри и Уолтера в том, что Марии не следует в течение года нарушать траур.
Жизнь в маленьком коттедже всего с одной служанкой – ничего больше бедная вдова не могла себе позволить – вполне соответствовала тогдашнему настроению Марии. Бедняжка частенько вспоминала, как она была хозяйкой Лалвортского замка, и горевала по бедному Эдварду, который так преданно ее любил. Зря муж так пытался угнаться за ее молодостью, это наверняка сократило его жизнь! Ах, зачем он старался не отставать от нее? Мария вовсе не желала этого!
Однако у юной вдовы хватало ума понять, что ее чувства к Эдварду не очень глубоки. Она просто пыталась угодить ему, потому что ей вообще нравилось угождать людям. И через несколько месяцев Мария начала находить удовольствие в спокойном уединении. Она много читала и заинтересовалась политикой, поскольку ей весьма скоро стало ясно, что она живет в эпоху бурных событий. Конфликт с американскими колониями, конечно же, имел жизненно важное значение для Англии. Мария следила за деятельностью
