Слухи об этом достигли Виндзора. Мадам фон Швелленбург, считавшая себя главной фрейлиной королевы – и снискавшая всеобщую неприязнь, – постоянно что-то бубнила себе под нос, кормя посаженных в клетки жаб, которых она держала в своих покоях. Она называла их своими маленькими любимицами и обращалась с ними куда любезнее, чем с фрейлинами, которые были у нее в подчинении.
– Герр принц делать не карашо, – заявила она жабам.
Мадам фон Швелленбург приехала в Англию вместе с королевой двадцать шесть лет тому назад, но так и не потрудилась как следует выучить английский язык. Она презирала англичан, ненавидела их страну, однако страшно разгневалась, когда ее попытались отослать обратно в Германию.
– Я здесь жить! – сказала она. – И здесь оставаться. Никто не сдвинется меня с места.
Однако она всеми возможными способами демонстрировала свою ненависть к стране, из которой ни в какую не желала уезжать, и ужасное коверканье языка тоже было одним из способов проявления этой ненависти.
Мадам фон Швелленбург не любила никого, кроме королевы, хотя и смотрела на нее как на некое бремя. Сама Шарлотта недолюбливала мадам, но держала ее при себе, потому что привыкла. В самом начале, когда ее свекровь Августа Довагер, принцесса Уэльская, попыталась вскоре после приезда Шарлотты избавиться от Швелленбург, Шарлотта из принципа не позволила Августе добиться своего. Однако впоследствии ей и самой подчас хотелось отослать фон Швелленбург в Германию.
Так Швелленбург и состарилась в вечных прислужницах королевы, и, разумеется, старость ее ничуть не украсила. Она не любила короля и королевских детей, не любила никого и ничего, кроме себя, королевы и своих жаб. Швелленбург приходила в восторг, если принцы совершали что-нибудь недолжное, а особенно ее радовали сплетни о принце Уэльском.
– Герр принц отшень некарош, – сказала фон Швелленбург своей любимой жабе, которая громче всех квакала, когда мадам стучала по ее клетке табакеркой. – Он брать жены плохой женщин.
Мадам позаботилась о том, чтобы королеве принесли газеты, в которых были напечатаны карикатуры с изображением принца; она специально разложила их на туалетном столике таким образом, чтобы нужные страницы сразу же бросились королеве в глаза. Вдобавок она пыталась пересказать своей госпоже сплетни о ее сыне, но та лишь отмахнулась.
– О членах королевской семьи всегда рассказывают эти небылицы, Швелленбург.
– О свадьбах? – не унималась злонамеренная Швелленбург. – Этот женщин есть католик! А католик – это отшень плохо. – Пустяки, Швелленбург! Я слышала, что дама, которой молва приписывает связь с принцем, очень добродетельна. Я уверена, что это лишь милая дружба, ничего больше.
– Да, как у Вильгельм и Сара из Портсмута. Право же, эта женщина просто несносна!
– Идите и займитесь своими жабами, Швелленбург. А я больше в ваших услугах не нуждаюсь.
При одном лишь упоминании о жабах Швелленбург позабыла обо всем на свете, и обрадованная королева осталась одна.
Другое дело, когда с ней разговаривала леди Харкурт! Леди Харкурт была ее подругой и наперсницей. Шарлотта питала к семье Харкуртов самые нежные чувства, поскольку именно лорд Харкурт, нынешний свекр леди Харкурт, неоднократно приезжал в Стрелитц, чтобы уладить ее брак с Георгом, который был тогда принцем Уэльским. Королева доверяла леди Харкурт и всего лишь около года тому назад назначила ее старшей фрейлиной своей спальни. Шарлотта, как никому другому, могла поверить свои самые сокровенные мысли леди Харкурт; для нее было огромным утешением иметь такую подругу.
Однажды, когда они сидели с вязаньем, леди Харкурт сказала:
– Ваше Величество, меня очень расстраивают эти слухи… и я долго колебалась, стоит ли вам о них рассказывать.
– Моя дорогая, вы же знаете, что можете говорить со мной на любую тему, которая кажется вам важной.
– Но мне не хотелось причинять вам лишнее беспокойство.
– Вы узнали что-то ужасное?
– Нечто тревожное.
– Об Уильяме? Да, это была печальная история. Но надеюсь, сейчас он ведет себя разумно. Король отправил его в Плимут, однако Уильям вполне способен совершить очередное безрассудство и вернуться в Портсмут. Боже, сколько же волнений причиняют нам дети!
– Я думала не о Его Высочестве принце Уильяме, а… о принце Уэльском.
Королева вздрогнула и прекратила вязать. – Вы слышали что-нибудь… новое?
– Я не думаю, что это новые слухи, но они… они ходят так упорно! Поэтому я весьма опасаюсь, что в них есть доля истины.
– А что это за слухи?
– Говорят, что он женился на миссис Фитцерберт.
– Да-да, я слышала. Но это просто невозможно! Как он на ней женится? Это противоречит закону. Брачный кодекс запрещает членам королевской семьи жениться или выходить замуж без согласия короля.
– Но, Ваше Величество, это не может помешать принцу осуществить свое намерение.
Королева жалобно проговорила:
– О, моя дорогая леди Харкурт, в чем мы с королем виноваты? Почему наши сыновья причиняют нам столько горя?
– Они молоды, Ваше Высочество… молоды и любвеобильны. И хотят быть независимыми.
– Но ведь он наследник престола! Нельзя же быть таким глупым!
