тех местах пакистанскую авиацию, от имевшихся на аэродромах РЛС.
На счету этого МиГ-23МЛД было 570 боевых вылетов
На деле при необходимости принятие решений армейским руководством допускало пренебрежение формальностями и дипломатическим протоколом. Противник особо не утруждал себя соблюдением приграничного нейтралитета, не только с легкостью пересекая границу и укрываясь на соседней территории, но и ведя оттуда обстрелы (к примеру, такое положение сложилось в Асадабаде, где периодически от минометных и ракетных налетов с пакистанской стороны страдали вертолетчики 335-го полка и батальон дислоцированной в гарнизоне 66-й мотострелковой бригады). Уже по окончании войны руководитель оперативной группы Минобороны в Афганистане генерал армии В.И. Варенников с военной прямотой объяснял логику принятия решений: «Да, действительно, я отдавал приказы на проведение ударов по особо опасным объектам на территории Пакистана в приграничной зоне. В приграничной зоне, приблизительно в полосе до 5–7 километров от границы, противник, как правило, сосредоточивал свои отряды или караваны перед переходом на территорию Афганистана. Здесь же размещались приграничные склады (оружие, боеприпасы, продовольствие, имущество). Наконец, в этой же полосе, как правило, находились огневые позиции реактивных установок или площадки под реактивные снаряды. Спрашивается, в условиях, когда я располагаю достоверными данными о наличии такой цели, надо действовать или сидеть сложа руки? Ведь если душманы, да и малиши (добровольные пограничные поздразделения, находящиеся на службе в пакистанской армии) постоянно со «своей» территории обстреливают части правительственных войск Афганистана, то почему мы должны соблюдать какие-то правила?! Здесь и солдату понятно, что надо бить и бить не мешкая! Понимая все это, я уверенно практиковал такие действия, не втягивая в это дело Москву. Разумеется, я никому не разрешал принимать решение на обстрел объектов на территории Пакистана, дабы не ставить этого командира или начальника в сложное положение, если вдруг вопрос приобретет обостренный официальный характер. Поэтому удары артиллерии (в том числе реактивной) и боевой авиации наносились только по моему решению и с моего ведома».
Без сомнения, пакистанские власти лучше остальных знали обстановку на границе – следы бомбардировок, в изобилии имевшиеся осколки от бомб и куски реактивных снарядов были самым что ни на есть наглядным доказательством. На этом фоне довольно неуклюже выглядели объяснения советского МИДа, неоднократно выступавшего с «опровержениями клеветы пакистанской стороны». Подобные выступления звучали в обвиняющем тоне: «Все обвинения Пакистана относительно бомбардировок его территории боевыми самолетами с афганской стороны – чистый вымысел, преследующий цель прикрыть собственные грубые нарушения и вмешательство во внутренние дела Афганистана».
В январе 1983 года Пакистан получил из США первые современные истребители F-16, резко усилившие его позиции. К октябрю 1986 года в строю находились уже 40 самолетов: 28 F-16A и 12 учебно-боевых F- 16B, сосредоточенных в 9-й, 11-й и 14-й эскадрильях на базах Саргода и Камра. Освоив новую технику, пакистанские летчики перешли к более энергичным действиям. На их стороне были тактические преимущества «игры на своем поле»: близость собственных аэродромов (поднимаясь из приграничной Камры, F-16 могли атаковать противника едва ли не на взлете), хорошее знание местности, над которой приходилось патрулировать, развернутая близ границы система РЛС и постов раннего обнаружения. Применяя излюбленную тактику «shot & run» («ударь и беги»), летчики F-16 в случае опасности могли тут же отвернуть в глубь своей территории. Даже при катапультировании они могли рассчитывать на помощь местных жителей и скорое возвращение в строй. Советские и афганские пилоты, работая в этих районах, находились в 250–300 км от своих баз и ежеминутно опасались внезапной атаки с соседней стороны. О покидании самолета над местом, по которому прошлись бомбовым ударом, не хотелось и думать – в этом случае оставалось рассчитывать на удачу и прихваченный в полет автомат, надеясь, что он поможет продержаться до появления поискового вертолета.
ВВС 40-й армии к этому времени располагали тремя эскадрильями МиГ-23МЛД, с лета 1984 года сменившими «двадцать первые», штурмовым авиаполком Су-25 трехэскадрильного состава, двумя эскадрильями Су-17МЗ, отдельной эскадрильей разведчиков Су-17МЗР, 50-м смешанным транспортным полком и вертолетными частями. Во множившихся на границе инцидентах стороны продолжали винить друг друга. Длившееся семь лет противостояние должно было найти выход, и 17 мая 1986 года был зафиксирован первый воздушный бой. Жертвами развернутой пакистанцами охоты стали афганские Су-22, бомбившие в районе Парачинарского выступа, который клином вдавался в глубь Афганистана. В этом месте, достаточно сложном для ориентировки, советским и афганским летчикам случалось «срезать фаску» и проскочить 35–40 км над пакистанской территорией. Командир пакистанской 9-й эскадрильи Хамид Куадри (Hamid Quadri), поднявшись на перехват, обнаружил в 15 км от границы пару Су-22. Атаковав ракетами AIM-9L «Сайдвиндер», он сбил один из них. Второму самолету, задетому осколками, удалось уйти. Куадри пытался добить его пушечным огнем и, как он докладывал, «причинил значительные повреждения». Обломки упавшего самолета, доставленные на пакистанскую базу, послужили шумной пропагандистской кампании. В груде металла действительно угадывались остатки суховской машины, хотя весьма подозрительно выглядели свеженакрашенные на стабилизаторе афганские опознавательные знаки, совершенно там неуместные и, видимо, нанесенные для большей убедительности. Кроме того, показанные фрагменты самолета оказались цвета натурального дюраля, а все Су-22 афганских ВВС несли камуфляж. Возможно, это были обломки Су-7Б – те действительно летали некрашеными. Пакистанскому летчику все же засчитали две победы, определив, что второй атакованный самолет «мог упасть на своей территории» (проще говоря, «умирать полетел»).
Несмотря на шумно превозносившиеся успехи, пакистанские пилоты воздерживались от открытой встречи с советскими самолетами, опасаясь ответных атак истребителей сопровождения, которыми начали прикрывать ударные группы. При вылете на бомбардировку первыми уходили несколько пар МиГ-23МЛД, ставившие защитный «частокол» вдоль границы и патрулировавшие над самым местом удара. Эшелон их барражирования назначался на 1000–1500 м выше остальных участников операции, а необходимую продолжительность полета обеспечивал подфюзеляжный 800-литровый бак. Помимо пушки ГШ-23Л, МиГи несли по две ракеты Р-24Р с радиолокационными головками самонаведения, дальность пуска которых позволяла поражать цели в 35–45 км, и по паре ракет ближнего боя Р-60М с тепловыми ГСН. На прикрытие обычно назначали наиболее опытных летчиков, которые вели самостоятельный поиск в зоне ответственности с помощью радиолокационного прицела «Сапфир-23МЛ».
С начала 1987 года F-16 принялись особенно усердствовать в районе Хоста. Центр приграничной афганской провинции был полностью окружен моджахедами и держался лишь благодаря «воздушному мосту», работу которого обеспечивали Ан-12 и Ан-26. Аэродром Хоста, с трех сторон окруженный горами, лежал всего в 15 км от территории Пакистана и открывался долиной в его сторону. Это вынуждало транспортников при заходе на посадку жаться к границе, подставляя себя под удар. 30 марта 1987 года ведущий пары F-16 командир авиакрыла 9-й эскадрильи Абдул Разза (Abdul Razzaq) сбил над Чамкани заходивший на посадку в Хост афганский Ан-26, на борту которого погибли 39 человек. Исламабад заявил, что этот самолет вел разведку в приграничной полосе. Через некоторое время в сводке агентства «Бахтар» указывалось, что к маю под Хостом жертвами пакистанских истребителей стали 2 Ан-26 и 4 транспортных вертолета. В августе афганская сторона сообщила, что в том же районе F-16 сбили еще один Ан-26, в результате чего вновь погибли пассажиры. Однако пакистанцы не оглашали свою победу, что вызывает сомнение в достоверности этой информации.
Взлетает истребитель дежурного звена из Баграма. Самолет несет ракеты Р-24Р под крылом и Р-60М – под фюзеляжем
В официальных донесениях пакистанских ВВС за 1987 год значится всего две победы. Вторая из них была одержана 16 апреля, когда F-16 снова встретились с афганскими Су-22. Согласно пакистанским источникам, основанным на записях переговоров и пленках фотокинопулеметов, бой проходил следующим образом. Патрулируя воздушное пространство, пара командира 14-й эскадрильи Бедера ^dar) получила сообщение о четверке нарушителей, прошедших над пограничной чертой, в 35 км перед ними. Истребители пошли на сближение. Через минуту ведомый первым обнаружил цели и довернул на них. Взял противника на сопровождение и его командир. Но почти сразу шедшая на высоте 9750 м пара афганских самолетов, вероятно, предупрежденная «Березой» об облучении РЛС, изменила курс, однако другая оставалась в пределах досягаемости. Бедер отыскал ее с помощью радара в 25 км и, подойдя ближе, различил 4 самолета: два находились выше и, видимо, прикрывали пару, наносившую удар по кишлаку. На
