высадки пара «Фантомов» расстреляла на земле один вертолет, повредила огнем несколько других и вытеснила из своего воздушного пространства Ан-30, с которого армейское руководство наблюдало за ходом операции.
Пакистанские истребители F-16 стали наибольшей угрозой при вылетах в приграничные районы
С Пакистаном отношения складывались своеобразно: ведя пропагандистскую перепалку, обе стороны все же считали, что худой мир лучше доброй ссоры. Советский Союз стремился не допустить втягивания в конфликт нового противника, а обеспокоенный шедшей рядом войной Исламабад даже брался оказать помощь в ее прекращении, по выражению главы пакистанского МИДа, «повернуть часы истории к 1979 году». Поддержка афганской оппозиции не мешала президенту Зия-Уль-Хаку бывать в Москве, а в его стране работали советские специалисты. Пакистанская армия имела на вооружении советскую технику, в том числе вертолеты Ми-8, речь заходила и о подготовке в СССР пакистанских летчиков.
В частях 40-й армии действовал приказ, запрещавший вести артиллерийский огонь в 15-км приграничной полосе, а летчикам, «во избежание инцидентов», не разрешалось не только применять оружие, но и залетать за «ленточку» – десятикилометровую зону вдоль границы. Однако на практике соблюсти «гладкое на бумаге» распоряжение удавалось далеко не всегда. К тому же границы, как таковой, там попросту не существовало: ее демаркация никогда не проводилась, и государства разделяла условная «линия Дюранда», приблизительно намеченная в прошлом веке по вершинам горных хребтов. Единственной привязкой к «своей» территории могла служить лишь пара постов у дорог в Пакистан, да редкие заставы- крепости (впрочем, зачастую отстоявшие на 15–20 км от линии на карте, а погранпост Дарвазай близ Кандагара отделяли от нее все 50 км). Если успевшие освоиться в контролируемых районах наземные войска все же как-то ориентировались, зная, что «за той горой – Пакистан», то летчикам отыскать внизу «условную линию на карте» было значительно сложнее. На некоторых полетных картах вообще можно было прочесть примечание: «Границы показаны условно из-за отсутствия точных данных». На маршруте к цели пилотам приходилось по пути считать хребты и ущелья, искать приметные селения и горы. Надеяться на помощь руководителя полетов при определении своего места не позволял сложный рельеф, затенявший обзорные РЛС авиабаз, и отсутствие сети радиомаяков. В таких условиях навигационных ошибок долго ждать не приходилось.
МиГ-23МЛД в прикрытии ударной группы над горами Гиндукуша
Гремевшие у самой границы бои и бомбардировки вызывали у Исламабада все большую нервозность. Озабоченность пакистанских властей была понятной: советские и афганские войска вели боевые действия в провинциях Пактия, Нангархар и Кунар у самой границы. Первая же крупная операция, осуществленная в марте 1980 года силами 108-й мотострелковой дивизии, проводилась в долине реки Кунар, всего в 10–15 км от пограничной черты. Пешавар, вблизи которого находилось особенно много душманских баз и лагерей, имел славу прифронтового города – от границы его отделяли всего 24 км, которые советские и афганские самолеты могли проскочить за пару минут, обрушив бомбы на схожий с целью кишлак. Летом 1980 года вблизи города появился заблудившийся Ан-26РТ, по нему открыла огонь зенитная артиллерия, но нарушитель благополучно ушел (надо думать, к удовлетворению обеих сторон). Вертолетчики, успевшие «на брюхе» исползать приграничные квадраты, знали местность лучше, но и им случалось промахнуться, особенно в безлюдной пустыне за Кандагаром, «зеленке» Джелалабада и Хоста, тянувшейся на чужую сторону. В августе 1980 года экипаж заместителя командира 280-го вертолетного полка майора В. Харитонова, возвращаясь с задания, решил поправить продовольственное снабжение, разнообразив стол ко Дню авиации. Отыскав подходящую бахчу, штурман с борттехником принялись набивать арбузами вместительный лопастной чехол. Вдруг командир, оставшийся у Ми-8, свистом велел им возвращаться и тут же кинулся запускать двигатели. Поднявшись в воздух, за ближайшим холмом экипаж увидел большой незнакомый аэродром, откуда к месту их посадки уже выезжали машины. Обратно возвращались со всей возможной скоростью, по пути разобравшись: их занесло к пакистанской авиабазе Кветта, в 20 км за «ленточкой».
При всей непреднамеренности, а порой и курьезности таких случаев, они нередко оканчивались печально. В конце июля 1981 года вертолетчики Кандагара вылетели на поддержку войск в крупной операции с задачей высадить группу саперов для минирования шедшей от Пешавара на Джелалабад дороги. Группу Ми-8 повели командир полка Папанов и заместитель командующего ВВС 40-й армии полковник Апрелкин. Стараясь остаться незамеченными, по межгорьям вышли к дороге, уложили мины и повернули домой. Километров через пять впереди показался хорошо всем известный шлагбаум погранпоста – они умудрились заминировать пакистанский участок дороги. Группа тут же легла на обратный курс снимать мины, но было поздно – еще на подлете стали видны подорвавшиеся и горящие грузовики. Присутствие начальства сыграло дурную роль и в другом похожем случае в декабре 1981 года. Пара «восьмерок» из состава 280-го полка (командиры – Бабинский и Мартынкин) в сопровождении Ми-24 вылетела из Джелалабада на минирование с воздуха троп в Хайберском проходе. На цель их повел прибывший из Кабула штурман ВВС армии, знавший местность только по карте. Вывернув из-за горы, вертолетчики начали сыпать мины, как вдруг обнаружили под собой железнодорожные пути. Сомневаться не приходилось: во всем Афганистане до самой советской границы рельсов было не сыскать, а заминированными оказались подходы к пакистанскому городу Ланда-Хана.
Пакистанцы, ранее считавшие основным противником Индию, теперь принялись усиливать афганскую границу, перебросив к ней ЗРК «Кроталь» и истребители, которые разместили на авиабазах в Пешаваре, Камре и Мирамша-хе. По мере нарастания напряженности они стали вводить воздушное патрулирование, однако реальных стычек в воздухе долгое время не случалось. Причинами была сдержанная позиция как советской, так и пакистанской стороны. Нашим летчикам не только строго предписывалось не выполнять атак в направлении границы, но даже заходы на бомбометание строить вдоль нее. Правда, на деле случались исключения, когда надо было дотянуться до лежавшей в соблазнительной близости цели, пусть даже такие задания старались не фиксировать документально и даже не отмечали на картах. Пакистанским истребителям разрешалось идти на перехват лишь при соблюдении ряда условий: запросив командование и убедившись, что нарушитель будет наверняка сбит над своей территорией и его обломки можно будет предъявить для разбирательства. К тому же пакистанские «Миражи» III и МиГ-19 китайского производства имели 10-15-летний возраст и несли только устаревшие ракеты малой дальности, что вынуждало их держаться достаточно скромно. Оценивая состояние своих ВВС, командующий Джамаль Хуссейн считал попытки перехвата «почти тщетными».
Соблюдение сторонами сдержанности продолжалось недолго: окопавшиеся в приграничной полосе формирования моджахедов, опиравшиеся на сооруженные там базы и учебные лагеря, не должны были чувствовать себя в безнаказанности, а их свободное перемещение в близлежащий Пакистан и столь же беспрепятственное получение оружия и прочего снабжения требовало принятия мер по пресечению такой вольницы. Для самих душманов в такой жизни по обе стороны границы ничего предосудительного не было – испокон веков их предки свободно кочевали по знакомым местам, так же привычно не расставаясь с оружием, без которого жизнь в этих местах не мыслилась. Вслух руководством 40-й армии необходимость ударов по сопредельной территории не оглашалась (все же речь шла о суверенном государстве и соблюдении внешних приличий). Объясняя действующий порядок, командующий армией генерал-лейтенант Б.В. Громов писал: «Командованием 40-й армии была разработана и неукоснительно соблюдалась система, которая полностью исключала нанесение ударов по территории Пакистана. Это было вызвано тем, что в первые месяцы советского пребывания в Афганистане появилась нота пакистанского правительства, в которой выражался протест по поводу того, что население приграничных районов страны подвергалось огневому воздействию наших войск. Чтобы избежать далее случайностей, на бортовой карте каждого летчика ВВС 40-й армии отмечалась приграничная зона, в которую он вообще не имел права заходить. Радиолокационное сопровождение своих самолетов распространялось у нас до самой афгано-пакистанской границы. Наземные службы внимательно следили за выполнением приказа, запрещавшего нашим летчикам приближаться к территории Пакистана». При всей уверенности заявления вряд ли можно допустить, что генерал не знал существенного обстоятельства – радиолокационное сопровождение и слежение за воздушной обстановкой в приграничных районах не могло быть осуществимо по той причине, что окружавшие Кабул и Баграм горы наглухо скрывали уходившие на задание самолеты, как и работавшую в
