ненависть, как утопающий за плот, зная, что он скоро уплывет от него.
— Знай же, ты сделал то, чего я тебе никогда не смогу простить. Ты знаешь, что я не похожа на других женщин. Ты сам сказал, что во мне сидит дьявол.
Он улыбнулся ей, и в его глазах вспыхнула столь сильная страсть, что в одно мгновение она могла растопить холодное отвращение Тамар и заставить сдаться.
— Мне нечего больше сказать тебе, — проговорила она и поскакала вперед.
Всю осень и зиму Бартли постоянно приезжал в Пенникомкуик, а его семья принимала Ричарда и Тамар в Стоуке. Сэр Хэмфри сильно одряхлел и с нетерпением смотрел за тем, как Бартли обхаживает дочь Ричарда. Ему не нравилось, что избранница рождена вне брака, но он прекрасно сознавал, что она очаровательна. Тамар была высока ростом и прекрасно сложена. Эта девушка могла нарожать ее сыну отличных сыновей. А коль скоро Бартли желал взять ее в жены, сэр Хэмфри был недоволен, что они медлят со свадьбой. Ведь если он хотел увидеть своих внуков, времени терять уже было нельзя.
Глядя на старого Кэвилла, Тамар думала: «Таким будет Бартли через тридцать лет. Слишком много хорошего вина, слишком много вкусной еды, слишком много женщин; одна или две раны, нанесенные испанцами, они зажили, но оставили свою мету; похотливые, жадные взгляды на хорошенькую юную горничную, раздражительность, ноги, распухшие от подагры… Да, именно таким будет Бартли через тридцать лет. Оба они сельские джентльмены и в то же время — пираты!»
И все же за эти месяцы ее отношение к Бартли изменилось. Временами он переставал иронически улыбаться, вспоминая о своих приключениях. Часто вся компания — Тамар, Ричард, сэр Хэмфри — сидели на верхней галерее, где со стен на них смотрели с портретов предки Кэвиллов, а Бартли живо описывал сотни опасностей, которые встречались ему на пути, про то, как они брали на абордаж испанские корабли и грабили их сокровища. Сэр Хэмфри тут же рассказывал забавные истории о его собственных приключениях, и Тамар казалось, будто дом превращается в корабль и она плывет вместе с ними в открытом море. Она видела их глазами испанский корабль на горизонте, слышала крики: «Парус! Парус!» Слышала голос Бартли, как он, сверкая глазами, кричит: «Поставить марсель! Просигналить ему: „Откуда ваш корабль?“ И страшный, но долгожданный ответ: „Из Испании“. Она видела, как простреливают корабль насквозь, как его охватывает пламя. Как после наступления темноты лекарь осматривает раненых. Слышала, как Бартли снова командует: „Обойдите его с подветренной стороны, да смотрите не потеряйте его в темноте!“ Представляла продолжение битвы на следующий день, слышала бой барабанов, звуки труб, крики: „Да здравствует Англия!“
Тамар невольно приходила в восторг. Как сверкали его глаза во время рассказа! В них загорались ярко- голубые огоньки, как в минуты, когда он сильно желал ее. Он был человеком, каким Хьюмилити Браун никогда не мог бы стать.
Во время Рождества в Стоуке был веселый праздник, на котором Тамар и ее отец бьши почетными гостями. Хозяева устроили охоту, во время которой Тамар и Бартли ехали рядом и первыми подстреливали зверя. Он был с ней нежен и больше не вспоминал про ту ночь, когда влез в ее спальню. Он внимательно слушал ее, а она была мила с ним.
Встречая Кристиана, ковыляющего по саду, он всегда останавливался поболтать с ним, приносил ему то конфеты, то фрукты, ребенок издавал радостные возгласы, завидев его. Бартли брал малыша на руки, подбрасывал его в воздух, сажал на лошадь и катал возле дома. Кристиан просто обожал его.
Аннис, ожидавшая второго ребенка, смотрела на эти сцены со слезами на глазах.
— Он хороший человек, — прошептала она, обращаясь к Тамар, — ведь только хорошие люди добры к детям и к слабым.
Тут Тамар вспомнила, что он всегда был добр к слабым. Но права ли она, все время ища обвинения против него? Неужто нельзя простить его, если он уже давно раскаялся?
Теперь он ухаживал за Тамар с особым усердием. Казалось, развлекая ее в доме своего отца, он хотел показать ей: «Вот, что я могу предложить тебе. Однажды этот дом и все имение станут моими».
Однажды по дороге на охоту Бартли сказал ей:
— Мы с тобой отлично бы жили вместе.
Балуя маленького Кристиана, он словно намекал: «Погляди! Как счастливы мы были бы, если бы имели своих детей!»
Но Тамар было нелегко забыть, как она ненавидела его. Многие картины из прошлого отчетливо возникали перед ее глазами.
«Я не доверяю ему», — уверяла она себя.
И все же дни, когда Бартли не было рядом, казались ей скучными. Она словно бы оттаяла и, возможно, стала бы еще более благосклонной к нему, если бы он сумел подольше вести себя подобным образом.
Каждый раз, увидев, как она разговаривает с Хьюмилити Брауном, Бартли высказывался о нем пренебрежительно, а Тамар из духа противоречия начинала горячо защищать его.
Однажды, в начале весны, Бартли, приехав в Пенникомкуик, увидел, что Тамар беседует с пуританином. А позднее, во время верховой прогулки, он сказал ей:
— Я вижу, ты увлечена этим парнем.
— Увлечена?
— Ты не можешь скрыть от меня свои чувства, повторяя мои слова. Ты увлечена им! Я видел, как ты смотрела на него.
— Ты видишь слишком многое, даже то, чего нет.
— Ты кокетничала с ним, клянусь Богом!
Его лицо исказилось от ревности, и он с вызовом воскликнул:
— Я думаю, он твой любовник.
— Мне казалось, в последнее время твои манеры стали немного улучшаться, — холодно ответила она, — но, по-видимому, я ошибалась.
— Ты не можешь этого отрицать. Ты увиливаешь. Тебе не скрыть от меня правду.
— Даже если бы твое грязное подозрение оказалась правдой, с какой стати я стала бы скрывать это от тебя? Какое тебе до того дело?
— Стало быть, все это время, покуда я разыгрывал роль смиренного поклонника, он наслаждался любовью в твоей постели!
— Если бы ты стоял поближе, схлопотал бы пощечину!
— Тебе ни к чему защищать этого пуританина с хитрой рожей. Я всегда подозревал этих коварных людей с показной кротостью. Они этим обезоруживают глупых женщин, таких, как ты. Признайся, он читает молитвы, прежде чем заняться любовью?
— Замолчи! — взвизгнула она. — Я ненавижу тебя! Какая дура я была, вообразив, что ты не такой мерзкий, каким я представляла себе! Как смеешь заявлять мне подобное? Ты думаешь, все мужчины столь же порочны, как ты!
— Тамар, я вижу, что был не прав, — смиренно сказал он, — прости меня.
— Не прощу. Я больше с тобой и словом не обмолвлюсь. Сделай милость, прибереги свои пошлости для разнузданных матросов, а я буду беседовать, с кем пожелаю.
Тамар уже собиралась хлестнуть свою лошадь, но Бартли схватил уздечку.
— Неужто ты не можешь простить ревнивого любовника?
Она бросила на него надменный взгляд.
— Я не смогла бы простить никого, кто осмелился бы говорить со мной подобным образом.
— Послушай, Тамар, я признаю, что был не прав. Я вел себя глупо. Просто приревновал тебя. Для меня невыносимо видеть, как ты улыбаешься кому-нибудь, кроме меня.
— Довольно слов. И прошу, отпусти уздечку. Я хочу ехать домой.
— Вначале скажи, что простила меня. Скажи, что у нас все останется по-прежнему.
— Хорошо, — холодно ответила она, — мы остаемся друзьями, потому что живем по соседству и наши отцы хотят, чтобы мы дружили.
Она увидела, что глаза его метнули молнии гнева, но ничего больше не сказала и вернулась в Пенникомкуик.
На следующий день он приехал снова. Она увидела его в саду с маленьким Кристианом и обратила внимание на то, как он красив, высок и силен, каким тщедушным кажется Хьюмилити Браун в сравнении с
