— Я не утверждал обратное, — ответил Хьюмилити.
— Но вы подумали это. Я прочла это в ваших глазах.
Тамар и Ричард в ярких богатых нарядах и Хьюмилити в скромной темной одежде составляли резкий контраст.
— Не главное иметь доброе сердце, — сказал Хьюмилити, — главное — быть храбрым и терпимым. И непременно надобно молиться должным образом.
— То есть на пуританский манер! — не без сарказма заметил Ричард.
— Да, сэр.
— Можете идти. И помните мое предостережение.
— Благодарю вас, сэр.
Он поклонился с торжественным и печальным видом, но, уходя, повернулся к Тамар.
— Покайтесь, прошу вас. Покайтесь, пока не поздно. Я буду молиться за вас обоих, за спасение душ ваших.
Когда он ушел, Тамар сказала Ричарду:
— Я никогда еще не видела человека, столь уверенного в правоте своего дела.
— Фанатичный дурак! — воскликнул Ричард.
— И все же я отчасти восхищаюсь им.
— Потому что ты тоже фанатична и глупа, моя дорогая. — Он мрачно усмехнулся. — Он — пуританин, а ты — язычница. И у кого хватит смелости сказать, кто из вас прав, а кто нет? У кого-нибудь, кто мудрее меня.
— Вы умнее нас обоих, но вас мучают сомнения. — Помедлив, она продолжала: — Мне будет досадно, если Хьюмилити попадет в беду. Не для того я спасала ему жизнь, чтобы он погубил ее.
— Если этот парень попадет в беду, то по своей вине. Я искренне надеюсь, что он не навлечет несчастья на других.
Тамар удалилась в свою комнату, и несколько минут спустя послышался стук в дверь. Это была Аннис, вид у нее был веселый.
— Я видела, как Хьюмилити Браун выходил из кабинета хозяина.
— Ну и что с того?
— Я подумала… спасется ли хозяин?
— Спасется от чего?
— Спасет ли он свою душу? Спасет ли Хьюмилити его душу?
— Душа твоего хозяина давно спасена. Он — лучший человек на свете и войдет в царствие небесное прежде пуританского проповедника!
Аннис не стала противоречить госпоже, но Тамар прочла в ее глазах недоверие.
— Я вижу, Аннис, ты наслушалась этого Хьюмилити.
— О мисс, я не хотела говорить вам. Это было несколько дней назад. Мы были на богослужении, Джон и я… И потом… мы поняли, что спаслись.
— Ты и Джон… пуритане?!
— Да, мисс.
Тамар рассердилась. Она всегда чувствовала, что Хьюмилити ее соперник. Ведь Аннис принадлежала ей. А теперь… дезертировала.
— Хм, — усмехнулась она, — стало быть, вы с Джоном попадете на небеса?
— Да, мисс, попадем. Нам только надобно молиться Богу как положено, и мы спасемся.
— Молиться, как велит Хьюмилити Браун, разумеется?
— Не знаю, мисс. Как положено, это все, что я знаю.
— Значит, ты больше не хочешь служить у меня?
Аннис побледнела.
— Ах, мисс, я ни за что не хотела бы расставаться с вами.
— Пуритане не захотели бы иметь дело с тем, кто хоть как-то связан с дьяволом.
— Нет, мисс, это не так… Вы хорошая, хотя не спаслись еще. Я молюсь за вас… каждый вечер. Я уж лучше не спасусь, но не оставлю вас. Никто не был так добр ко мне, как вы. Я не стану ходить на их богослужения, коли вы не велите.
Тамар победно засмеялась.
— Нет, Аннис, можешь продолжать быть пуританкой, если хочешь. Мне это безразлично. Я все равно останусь твоим другом.
— Хорошо, мисс. Это все Джон. Он сходил к ним и спасся. Потом он пришел ко мне и сказал: «Аннис, я спасся, и тебе тоже надо спастись. Не хочу, чтобы душа твоя мучилась в аду». А я ответила: «Ладно, Джон, у нас с тобой все должно быть одинаково, если ты спасешься, значит, и я должна спастись». И он отвел меня к ним, и я тоже спаслась. Мастер Браун так красиво говорит… просто уносит тебя куда-то. Джон говорит, то, что мы делаем на сеновале, тоже грех, и что теперь не должны больше это делать.
— Вам надобно быстрее пожениться, Аннис. Пуритане не должны себя вести так, как вы.
— Я знаю, мисс, но мне думается, Господь добр, он простит нас. Он знает, мы не могли отказаться от этого, покуда не спаслись.
— Ты сказала Джону, что ждешь ребенка?
— Я намекнула ему, сказала: «Джон, если мы спасемся, то поженимся, и тогда то, что мы делаем, не будет грех». А Джон ответил: «Да, Аннис, то, что мы делали, это блуд, а мастер Хьюмилити Браун говорил, будто блуд — большой грех». А я ему: «Мы поженимся и спасем наши души от вечных мук». А он мне: «А как же мне-то быть? Ведь я грешил еще с двумя».
— А ты не сказала ему, что беременна?
— Я не посмела, мисс.
— Ты должна сказать, Аннис. И когда Джон согласится жениться на тебе, я постараюсь помочь вам.
— Мисс, вы очень добры ко мне. Надеюсь, вы спасетесь. Не знаю, какие были бы небеса без вас.
— Не заботьтесь обо мне. Когда мое время придет, я сама позабочусь о себе.
И Аннис кивнула ей в ответ.
Аннис горько плакала, положив голову на колени Тамар. Ее постигло страшное горе.
Джон, самый большой простак из всех пуритан, слишком много болтал. Его арестовали и посадили в тюрьму.
Узнав об этом, Аннис пришла в отчаяние, через шесть месяцев ей предстояло рожать, а, судя по всему, Джона вряд ли выпустят к тому времени.
— Не знаю, что делать, мисс, я чуть не рехнулась от горя.
— Понимаю. И все же, думается мне, твой хозяин сумеет помочь тебе. Я замолвлю за тебя словечко. Надеюсь, Джон скоро вернется, и тогда, клянусь, я заставлю его жениться на тебе. Если ты не расскажешь ему всю правду, я сама это сделаю.
Аннис продолжала громко рыдать.
— Ах, мисс, как вы добры ко мне!
— Добрее, чем Хьюмилити Браун со всеми его прекрасными разглагольствованиями? Если бы не этот человек, Джону не пришлось бы сидеть в тюрьме. Ты не думала об этом?
— Он говорит, на то воля Божия!
— Божья воля! — отрезала Тамар. — Быть может, ты теперь попросишь Бога помочь тебе? Бога или Хьюмилити Брауна…
— Никто не был ко мне добр так, как вы, — примирительно сказала Аннис.
Тамар пошла к Ричарду.
— Вы слышали эту новость? — спросила она.
— Этот олух Джон Тайлер слишком много болтал. У него на плечах не голова, а сноп соломы.
— Ричард, а вы не можете помочь ему?
Ричард пожал плечами.
— Думаю, они увидят, что такой простофиля, как он, не представляет опасности.
— Ему нельзя слишком долго оставаться в тюрьме, он должен жениться на Аннис.
