солнечных часов. Вы выглядели очень красивой. Солнечный свет подчеркивает красоту ваших волос, подумала я. Джоэл подумал то же самое. Вы любите его, Минель?
- Марго, я хочу, чтобы вы больше внимания уделяли занятиям.
- А я хочу, чтобы вы уделили внимание мне. Вижу, я попала в точку. Вы прямо-таки порозовели от мыслей о Джоэле Деррингеме. Можете довериться мне, потому что…
- Мне нечего вам сказать. А вы, Марго, должны усерднее заниматься английским, иначе нет никакого смысла вам здесь оставаться. С таким же успехом вы могли бы жить в замке отца.
- Я не такая, как вы, Минель. Я не притворяюсь.
- Мы обсуждаем не наши характеры, а необходимость работать.
- О, Минель, вы просто бесите меня! Удивительно, что вы нравитесь Джоэлу. Нет, в самом деле, удивительно.
- Кто сказал, что я ему нравлюсь?
- Я говорю. И Мария, и Сибилла тоже. Полагаю, все это говорят. Невозможно так часто встречаться с молодым человеком, чтобы никто этого не заметил. И люди делают соответствующие выводы.
- Их домыслы просто нелепы.
- Ему не позволят жениться на вас, Минель.
Я похолодела от страха - но не за себя или Джоэла, я подумала о своей матери.
- Все это просто смешно…
Марго расхохоталась. Это был один из тех случаев, которые меня тревожили. Смех ее становился безудержным, а когда я обхватила ее за плечи, она заплакала. Она прижалась ко мне своим хрупким телом, сотрясающимся от рыданий.
- Марго, Марго! - воскликнула я. - В чем дело?
Но так ничего от нее и не добилась.
В ноябре выпал снег. Месяц выдался одним из самых холодных на моей памяти. Мария и Сибилла не выходили из особняка и не посещали занятия, и вообще народу в школе было очень мало. Мы старались изо всех сил поддерживать в доме тепло, но, хотя во всех комнатах были растоплены камины, пронизывающий восточный ветер, казалось, проникал во все щели. Мама заболела - по ее словам, «обычной простудой». Она простужалась каждую зиму, так что вначале мы не обратили на болезнь особого внимания. Но она никак не проходила, и я настояла на том, чтобы мама оставалась в постели, и стала вести занятия одна. Так как многие ученики не приходили в школу, задача эта оказалась не такой уж сложной.
Маме становилось все хуже, она начала кашлять по ночам, и я решила пригласить к ней врача, но она и слышать не хотела об этом. Сказала, что это будет стоить слишком дорого.
- Но это необходимо, - настаивала я. - И у нас есть приданое.
Она покачала головой. Поэтому я подождала еще несколько дней, но когда у матери началась лихорадка с бредом, я пригласила врача. Он сказал, что у нее воспаление легких.
Это была серьезная болезнь - не сравнить с обычной зимней простудой. Закрыв школу, я посвятила себя уходу за мамой.
Наступили самые печальные дни. Вид лежащей на подушках матери с высохшей кожей и лихорадочно блестящими глазами, неотступно следящими за мной, наполнял мое сердце отчаянием. С ужасом я осознала, что ее шансы на выздоровление ничтожны.
- Мамочка, - плакала я, - скажи, что мне делать. Я сделаю все… все… только бы тебе стало лучше.
- Это ты, Минелла? - прошептала она. Опустившись на колени возле кровати, я взяла маму за руку.
- Я здесь, мамочка. Я не покидаю тебя с тех пор, как ты заболела. Я всегда буду с тобой…
- Минелла, я ухожу к твоему отцу. Он снился мне прошлой ночью. Он стоял на носу своего корабля, протягивая ко мне руки. Я сказала ему: «Я иду к тебе». Он улыбнулся и кивнул. Я сказала: «Мне придется оставить нашу девочку одну», а он ответил: «О ней есть кому позаботиться. Ты знаешь это». И я успокоилась, поняв, что все будет хорошо.
- Без тебя мне не может быть хорошо.
- Может, любовь моя. У тебя впереди вся жизнь. Он очень хороший человек. Я очень часто мечтала об этом… - Ее голос стал едва слышным. - Он очень добрый… как его отец… Он будет хорошо относиться к тебе. И ты будешь ему достойной парой. Не сомневайся в этом. Ты не хуже любой из них. Нет, ты лучше… Помни это, дитя мое…
- О, мамочка, я хочу только, чтобы ты поправилась. Все остальное не имеет значения.
Она покачала головой.
- У каждого свой час, Минелла. Мой уже настал. Но я ухожу… со спокойной душой… потому что он с тобой.
- Послушай, - настаивала я, - ты поправишься. Мы закроем школу на месяц. Будем жить вдвоем - лишь ты и я. Мы заглянем в ларец с приданым.
У матери дернулись губы, она покачала головой и прошептала:
- Они потрачены с пользой. Эти деньги потрачены с пользой.
- Не разговаривай, дорогая. Побереги силы.
Она кивнула и улыбнулась, и в глазах ее светилась такая бесконечная любовь, что я с трудом сдержала слезы.
Мама закрыла глаза и через некоторое время начала едва слышно шептать.
Я подалась вперед, чтобы лучше слышать.
- Достойна… моя девочка. А почему нет?… Она не хуже любой из них… достойна занять место среди них. Чего я всегда желала. Это словно ответ на молитву… Благодарю тебя, Господи. Теперь я могу уйти со спокойной душой…
Я сидела у кровати, прекрасно понимая все мамины мысли, которые были всецело обращены ко мне - как было всегда после смерти отца. Мама умирала. Я знала это и не могла найти утешения в самообмане. Но она была счастлива, потому что верила: Джоэл Деррингем любит меня и будет просить моей руки.
Любимая наивная мамочка! Как плохо она знала жизнь! Даже я, жившая замкнуто, понимала происходящее лучше ее. Или, возможно, ее ослепила любовь. Она видела свою дочь лебедем среди уток… заслуживающей избранного внимания.
За одно я была благодарна судьбе: мать умирала со спокойной душой… уверенная в том, что мое будущее обеспечено.
Маму похоронили на местном кладбище морозным декабрьским днем - за две недели до Рождества. Стоя на пронизывающем ветру, я слушала, как комья земли стучат по крышке гроба, и отчаяние переполняло меня. Сэр Джон прислал в качестве своего представителя дворецкого - достойного человека, пользующегося огромным уважением всех работающих в семействе Деррингемов. Кроме него, была еще миссис Келлан, ключница, и еще несколько человек, но я мало что замечала из-за своего горя.
Когда мы уходили с кладбища, я увидела Джоэла. Он стоял у ворот, держа шляпу в руке. Не сказав ни слова, он взял мою руку и задержал ее на мгновение. Я выдернула руку. Я просто не могла ни с кем говорить. Мне хотелось побыть одной.
В школе царила мертвая тишина. По-прежнему ощущался запах дубового гроба, стоявшего до сегодняшнего утра на козлах в нашей гостиной. Теперь комната показалась пустой. Кругом была одна пустота… и в доме, и в моем сердце.
Уйдя к себе в спальню, я легла на кровать и стала вспоминать маму, как мы вместе, смеясь, строили планы, как она радовалась, что после ее смерти у меня будет школа, - а затем, что Джоэл Деррингем захочет жениться на мне, и приходила в восторг от мыслей о таком блестящем и обеспеченном будущем. Остаток дня я провела наедине со своим горем.
Я спала очень долго, так как была совершенно измотана, и на следующий день, проснувшись, почувствовала себя немного отдохнувшей. Будущее казалось неразличимо безликим, так как я не могла представить его без мамы. Я решила, что мне надо продолжать заниматься школой, как и рассчитывала мать, до тех пор, пока…
Я отмахнулась от мыслей о Джоэле Деррингеме. Разумеется, он мне нравился, но даже если бы он попросил моей руки, не уверена, согласилась бы я. Относительно моей дружбы с ним больше всего меня
