счастью.
— Тетя Аделаида будет баловать ребенка, — сказала Виктория Альберту.
— А мы ей этого не позволим, — ответил Альберт.
Он намеревался быть хорошим отцом, что вовсе не означало во всем потакать отпрыску.
Казалось не совсем удобным, что у девочки такое же имя, как и у ее матери, но этого хотел Альберт. «Восхитительный комплимент», — отозвалась королева. Впрочем, она и сама ничего не имела против, так что малышка и стала Викторией.
— Она как котеночек, — сказала Виктория, и с тех пор малышку стали звать Киской, а иногда, для разнообразия, Кисонькой.
Виктория обнаружила, что, хотя она и с удовольствием носилась когда-то по коридорам Букингемского дворца с детьми Конингемов или с детьми Джона Рассела, самой ей возиться с младенцем не слишком нравится. Она была в восторге, разумеется, что стала матерью и так быстро родила (после бракосочетания прошло всего девять месяцев), но сие вовсе не означало, что она должна теперь проводить в детской все свое время. Она же не тетя Аделаида.
Отыскали кормилицу, мамок и нянек, и баронесса Лецен решила, что детская — и есть то место, где она станет править безраздельно. Виктория доверила ее дорогой Дейзи присматривать за малышкой и вернулась к привычной жизни.
Положение на Востоке улучшилось. При появлении флота союзников Мехемет Али отказался от своих претензий на Сирию и заявил, что готов заключить мир, если его оставят пашой Египта.
— Год завершился очень удачно, — заметила Виктория, обращаясь к Альберту. Кризис закончился, а в детской растет малышка.
Дядя Леопольд торжествовал: Виктория доказала, что она способна рожать здоровых детей. В королевской семье постоянно боялись обратного. У Георга III детей было слишком много, но его сыновья, Георг и Вильгельм, не последовали примеру отца; и вот теперь, в возрасте двадцати одного года, через девять месяцев после бракосочетания, королева родила ребенка. Будут, разумеется, и другие дети, намекал дядя Леопольд в своем письме.
«Льщу себя надеждой, — писал он, — что ты будешь восхитительной и обворожительной Maman an milien d'une belle et nombreuse famille [12]«.
«Нет, право!» — подумала Виктория, прочитав дядино послание. Мысль о необходимости пройти через все это снова отнюдь ее не прельщала. В одном лишь она была уверена: если ей придется родить еще одного ребенка — а какое-то время она не собиралась этого делать, — она позаботится о том, чтобы ребенок родился до появления во дворце различных высокопоставленных лиц.
— Я больше не собираюсь устраивать публичные роды, — доверительно сообщила она Лецен.
— Да уж, наверное, — ответила баронесса. — Я-то думала, что принц, когда вы рожали Киску, поймет ваше желание уединиться.
— Он бы ничего не мог сделать! Это старая традиция, Лецен. Помните рассказ о младенце, которого принесли в покои королевы в грелке! Чтобы выдать его за наследника престола? С тех пор и было решено, чтобы при родах царствующих особ всегда присутствовали свидетели, способные разоблачить любой обман.
— Надо же такое придумать! Но я настою на том, чтобы моя любовь не подвергалась еще и этим мукам! И я надеюсь, что следующий подобный случай будет отложен хотя бы года на два. Вид у вас, правда, цветущий, но вам тем не менее нужно время, чтобы восстановить силы.
Виктория отписала дяде Леопольду довольно кратко. Очень уж он любит вмешиваться: пытался советовать лорду Мельбурну и лорду Пальмерстону, как вести турецко-египетские дела, постоянно критикует Пальмерстона.
«Неужели, дражайший дядя, вы можете искренно желать мне стать «Maman an milien d'une belle et nombreuse famille»? Согласитесь со мной, что большая семья была бы для всех нас, и особенно для страны, огромным неудобством, не говоря уже о лишениях и неудобствах лично для меня; мужчины никогда не думают, а если и думают, то довольно редко, как тяжело женщинам проходить через подобные испытания
Нет она, безусловно, подождет с этим два-три года. Лецен абсолютно права.
Бедный Дэш заметно старел. Он уже больше не подпрыгивал с лаем и не вилял хвостом, когда произносили слово «гулять». Он почти оглох и большей частью тихо спал в корзине у королевской кровати. И тем ранним декабрьским утром, когда ручка королевской гардеробной медленно повернулась и дверь осторожно отворилась, Дэш даже не пошевелился.
Движение в гардеробной разбудило миссис Лилли. Она проснулась и огляделась вокруг.
— Кто там? — тихо спросила она.
Ответа не последовало, поэтому она села в постели и прислушалась.
Еще звук. В этом не было никакого сомнения. Кто-то ходил по королевской гардеробной.
Она подошла к двери. Там определенно кто-то был. Миссис Лилли заперла дверь на ключ и позвала пажа.
Тот явился, протирая со сна глаза.
— Что случилось? — спросил он.
— Когда отомкну дверь, вы войдете в гардеробную и вытащите того, кто там находится.
Паж изумленно уставился на нее.
— Того, кто…
— Делайте как я говорю.
— А вдруг у него пистолет?
В коридоре появилась фигура со свечой. Это была баронесса Лецен.
— Что здесь происходит? — спросила она. — Вы разбудите королеву.
— Ах, баронесса, — сказала миссис Лилли. — Мне показалось, что в королевской гардеробной кто-то ходит.
— Mein Gott! — вскричала баронесса. — И вы здесь стоите? Королеву могут убить!
Она оттолкнула их в сторону, отперла дверь и устремилась в гардеробную, как ангел отмщения. Ее любовь в опасности, а эти болваны стоят разинув рот. Она вспомнила о сумасшедшем, который стрелял в королеву на Конститьюшн-Хилл. Те двое тоже подумали о нем — эта мысль и остановила их, но преданная Лецен не думала о собственной безопасности, когда опасность угрожала ее воспитаннице.
Она оглядела комнату и никого не увидела. Единственное место, где кто-то мог спрятаться, было под диваном. Сунув подсвечник миссис Лилли, баронесса отодвинула диван в сторону.
И обомлела, обнаружив под диваном съежившегося от страха маленького мальчика — одежда оборвана, лицо грязное, глаза блестят.
Кто же этот мальчик? Он сказал, что находится во дворце уже несколько дней. Он прятался под диваном, на котором сидели королева и принц Альберт, прислушивался к их разговору; он заходил в тронный зал и посидел на троне; он побывал в детской и слышал, как плачет малышка-принцесса.
Букингемский дворец ему понравился. Он признался, что бывал в нем и прежде. Последний раз в 1838 году, когда провел в нем целую неделю, а сейчас он просто не мог устоять перед желанием побывать здесь снова.
Кто-то вспомнил переполох двухгодичной давности. Ну конечно же, это был Бой Джонс. Его еще в шутку окрестили Пролазой Джонсом.
Случай сочли забавным. Мальчишка не причинил никакого вреда. Он просто проявил любопытство.
Королева только рассмеялась, услышав о юном визитере, но Альберт отнесся к нему иначе.
— Моя дорогая, — сказал он, — меня тревожит, что во дворец можно так легко проникнуть.
— Но это был всего лишь мальчик, — ответила Виктория.
— Да, это был мальчик! Но, если это удалось мальчишке, с гораздо большей легкостью сюда мог бы войти и какой-нибудь злодей.
