должное хорошей еде, как бы ни устала. Слева от нее за столом сидел добрый, любящий Георг; его маленькие глаза заблестели при виде изобилия вкусных блюд.
Пир был бы приятным завершением коронации, если б не усталость.
Даймок появился, вызова его никто не принял, и легкое беспокойство, вызванное воспоминанием о предыдущей коронации, прошло.
То был впечатляющий, вдохновляющий день, но когда он подошел к концу, Анна обрадовалась. Она сняла коронационные одеяния, ее усадили в портшез и понесли обратно в Сент-Джеймский дворец. Королева вновь подумала об успокоительном уходе за ней Эбигейл. До чего хорошо лежать в постели, имея возможность позвать эту добрую девушку!
На улицах горели костры, вдоль реки плыли звуки музыки. Войдя во дворец, Анна услышала шум в своих покоях. Слуги готовили ей королевский прием.
Слышались возгласы: «Боже, храни королеву Анну!»
Георг подумал о предстоящих тостах, и глаза его заблестели; при всей любви к еде вино он все-таки любил больше.
У Анны упало сердце, она надеялась сразу лечь. Лорд Линдсей, гофмейстер, заметил, как она устала, и сказал на ухо принцу:
— Может, ваше высочество предложит ей лечь в постель?
Георг стал похож на ребенка, который испугался, что не получит обещанной игрушки. Потом сказал:
— Предлагать не стану. Я подданный ее величества. И лишь исполняю то, что предлагает она.
Услышав это, Анна со смехом сказала:
— В таком случае, Георг, поскольку я с ног валюсь от усталости, велю тебе отправляться в постель.
Она протянула руку, принц взял ее; и они пошли в королевскую спальню.
СМЕРТЬ В СЕМЬЕ
Королева спала. Сара оставила спальню на попечение Эбигейл и пошла искать мужа. Граф ждал ее в их апартаментах, и она бросилась ему в объятья.
— Наконец-то свершилось!
— Угу. Но это, любимая, только начало.
— Не волнуйся. Я стану указывать ей, что делать.
— Однако у нее есть парламент. Действовать надо осторожно. Рочестер метит на должность лорда- казначея. Сара, он не должен ее получить. Иначе нашим надеждам конец.
— Рочестер! Этой должности он не получит. Я запрещу Морли даже думать об этом.
— Дорогая моя, не забывай, что он дядя королевы.
— Я не забываю ничего. Пусть он ее дядя, этой должности ему не видать, как своих ушей. И хоть она королева, но будет мне повиноваться.
— Любимая, ради Бога, смотри, чтобы наш успех не вскружил тебе голову.
— Маль, я не в силах сердиться на тебя.
Граф поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Конечно. Мы с тобой едины, Сара, и ты это знаешь. Я слишком осторожен, ты слишком порывиста. Послушай, любовь моя, с моей осторожностью и твоей порывистостью мы не можем потерпеть поражение.
— Ну, ладно, — сказала графиня, сдержанно улыбнувшись. — Говори, в чем заключается твой план.
— Убрать Рочестера с дороги. Он выступит в парламенте против войны. А это может погубить нашу страну. Нельзя позволить французам властвовать в Европе. И я все для этого сделаю.
— Но ведь армией командуешь ты.
— Что из того, если премьер-министр выступит против меня? Даже если я буду настаивать на продолжении войны, то меня могут лишить необходимых средств. Нет, мне нужен лорд-казначей, который во всем меня поддержит. И такой человек есть. Это Годолфин.
— Значит, Годолфин им станет. Разве не для того мы позволили Генриетте выйти за его сына?
— Сара, я разговаривал с ним и выяснил, что он не желает этой должности.
— В таком случае, мистер Годолфин должен поступиться своими желаниями.
— Я пытался убедить его.
— Годолфина предоставь мне. Я объясню ему, в чем его долг.
Джон улыбнулся. Сара безудержна, откровенна; похоже, Годолфин ее побаивается.
— Если присоединишь свой голос к моему, дорогая, вреда не будет. Напомни Анне, что Годолфин всегда поддерживал ее — в отличие от Рочестера. Напомни, как он противился Вильгельму и Марии, когда те вздумали урезать ее доходы, что оставался ее другом, когда она была в крайней немилости. Анна не забывает старых друзей.
— Напомню обязательно. Не беспокойся, Маль; казной будет распоряжаться Годолфин. Поговорим о другом. О нашем Джоне. Ты, кажется, ему потворствовал.
— Оставь, Сара, то, что мальчик хочет пойти по отцовским стопам, вполне естественно.
— Со временем пойдет. А пока останется в Кембридже.
— Согласен. Только хватит тебе сердиться. Он послушался тебя. Разве этого недостаточно?
— Дети не должны даже пытаться ослушаться меня.
— Он ведь еще мальчик.
— Но готов был противиться мне!
Граф ласково засмеялся. Сара властна, надменна, но всегда очаровательна. Как негодующе сверкают ее глаза, как горит на щеках румянец! Более красивой женщины он не видел. Даже их дочери — красавицы все до единой — не могут тягаться со своей матерью.
Конечно, пусть она действует по-своему — только иногда ее придется сдерживать.
— Сара, любимая, тебе следует быть помягче по отношению к нашему сыну.
— Он должен понять — я знаю, что для него лучше. Но… моего внимания требуют неотложные дела. Я немедленно повидаюсь с Годолфином и объясню ему, в чем его долг.
Сара вошла в спальню королевы, где Эбигейл, стоя на коленях, обмывала распухшие ноги своей госпожи.
— У Хилл такие нежные руки, — негромко произнесла Анна.
— Да-да, — ответила Сара, жестом веля горничной забрать таз и уйти.
Девушка подняла глаза на королеву, та слегка кивнула. Эбигейл под раздраженным взглядом Сары стала вытирать и припудривать ноги Анны. При этом она недоумевала: «Почему королева допускает подобное?» Но, видимо, Анне нравилось слушаться эту женщину.
Сара махнула рукой, и Эбигейль вышла.
До нее донесся негромкий голос королевы:
— Доброе создание.
— У меня дела, которые необходимо обсудить с глазу на глаз. Хилл может прийти потом и сделать все, что вам угодно.
— Прошу вас, присаживайтесь, дорогая миссис Фримен.
— Так вот, — сказала Сара, — вам предстоит увидеть, как те, кто до сих пор презирал вас, теперь чудесным образом превратились в ваших друзей. За такими нужно пристально следить; но в этом вы можете положиться на меня.
— Вы имеете в виду…
— Вашего дядю, Рочестера. О, сейчас он, поверьте мне, задирает нос. Дядя ее величества королевы Англии! Неважно, что раньше он ее презирал. Неважно, что поддерживал этого отъявленного мерзавца