- Объяснись, что ты хочешь сказать этим.
- Известно, что дела Союза несколько запутаны, и что вы, вероятно, находитесь в затруднительном положении. Посудите же сами! Разве я не имел права, иначе говоря, не был ли я обязан удвоить свою энергию, видя, что затруднительное положение усиливается, и явиться сюда предложить свои услуги?
- Разве ты по этой именно причине решился на такой опасный шаг?
- А какая бы могла быть другая причина? Разве у вас возникает сомнение в моем усердии? Вы, кажется, уже испытали меня, и, сколько помнится, я вполне оправдал ваше доверие.
Трио в масках начало советоваться между собой.
По- видимому, результат этих разговоров оказался благоприятным для Самуила, потому что начальник их обратился к нему с такими словами:
- Самуил Гельб, ты смелый товарищ. Мы верим, что ты честный человек, мы знаем, что ты умен и храбр. Это правда, ты действительно оказал услугу Союзу, ты поддержал достоинство нашей шпаги в дуэлях с изменниками, и мы очень сожалеем, что не можем отблагодарить тебя сегодня. За то, что ты пришел к нам так решительно и столь опасным путем, мы выразим нашу признательность яснее, чем на словах. Мы дадим тебе неслыханное, необычайное доказательство нашего доверия. Мы откроем тебе тайну нашего замысла освобождения родины, и ты по праву будешь присоединен ко второму разряду нашего Союза.
- Благодарю вас, - сказал Самуил, склоняясь перед ними, - клянусь всемогущим богом, что вы не раскаетесь, что оказали мне эту честь!
- Так слушай же, вот что произошло. От одного из нас, занимающего очень высокое общественное положение, было потребовано, чтобы он сегодня ночью выдал всех нас. Именно поражение Отто Дормагена и Франца Риттера - причина всей этой истории. Когда выяснилось, что они не могут присутствовать на нашем собрании, то, разумеется, решили, что будет вернее - сокрушить все, за чем невозможно было наблюдать, и пришли к тому заключению, что надо сразу покончить с нами. Дормаген и Риттер выдали слова пароля и все условные формальности входа в наши собрания. Тот из нас, который получил приказ выдать всех, не мог ослушаться, не обнаружив своего соучастия и не выдав себя, поэтому он должен был сообщить все полиции и поставил ее на ноги. Но он имел время предупредить и нас. Агенты полиции сторожат все входы, в которые должны были пройти все посвященные, они знают пароль и ждут. Так они прождут до завтрашнего утра, но никто не явится, и они уйдут с тем, с чем пришли, а мы избежим опасности.
- Значит, - сказал Самуил, - вы отделались только тем, что не состоялось собрание, но оно будет потом, вот и все.
- Действительно, это еще не великая потеря, - подтвердил и начальник, - у нас нет пока ничего срочного. Именно теперь наш самый лютый враг, император Наполеон, более, чем когда-либо велик и могущественен. Наши принцы и короли теснятся в его прихожих и наперебой друг перед другом добиваются чести быть приглашенными на его охоту. Никто не заботится, чтобы предпринять хоть какие-нибудь меры для обеспечения независимости Германии. Но события могут измениться. Кто поднялся, может пасть. А раз человек стоит на покатости, то иногда достаточно бывает какого-нибудь неожиданного толчка локтем, и он полетит вниз.
- Еще бы, - сказал Самуил, - когда представится такой удобный случай, то Самуил Гельб может еще вам послужить. А до тех пор скажите, что вы хотите?
- До тех пор необходимо, чтобы всегда наш, Тугендбунд, был вполне готов ко всяким случайностям, и чтобы главари его имели какое-нибудь место, где они могли бы видеться с посвященными. Эти развалины не могут уже более служить нам. Подземелье, где мы сейчас собрались, имеет только один выход, и мы рискуем все до единого попасть в руки полиции. Где же могут отныне происходить общие собрания? Вот вопрос, который мы обсуждали, когда ты прервал нашу беседу, вопрос жизни, а, может быть, и смерти. У нас нет в виду никакого места, которое бы мы считали надежным.
- Действительно, положение довольно-таки затруднительное, - сказал Самуил Гельб.
- Не знаешь ли ты какого-нибудь места, которое могло бы служить для тайных собраний? - продолжал начальник. - Нет ли где-нибудь такого непроницаемого убежища, где бы было много выходов, скрытых для наблюдения и открытых для бегства? Если ты найдешь такое место, то этим ты окажешь новую услугу Союзу, значительно большую, чем была первая твоя услуга.
Самуил задумался на минуту, а потом сказал:
- Вы застали меня врасплох. В данную минуту у меня нет ничего подходящего, но я постараюсь поискать, что означает у меня: я найду. Когда я все исполню, то как же мне передать вам это? Назначьте мне какое-нибудь место для свидания с вами.
- Это невозможно. Но послушай, можно сговориться следующим образом: каждый месяц, 15 числа, разъезжающий по району этой реки, близ которой ты живешь, будет являться к тебе и спрашивать тебя: Готово ли? В день, когда ты дашь утвердительный ответ, мы и встретимся с тобой.
- Превосходно! Спасибо! Вполне рассчитывайте на меня. Вы можете теперь разойтись. Вы нашли если не место, так человека, который отыщет вам его.
- Нам не нужно просить тебя сохранить все в тайне. Это такое дело, где ты так же рискуешь головой, как и мы.
Самуил пожал плечами в ответ.
Потом, по знаку начальника, он поклонился всем и удалился.
Ему удалось легче выйти, чем войти. Слабый свет луны, проникавший сквозь кустарник, слегка освещал ему путь.
Он вернулся в веселом расположении духа, с гордым сознанием своего усилившегося могущества, с головой, полной честолюбивых замыслов. Только очутившись в своей комнате, он вспомнил про Юлиуса.
- Вот еще напасть! - рассуждал он сам с собой. - Какого дьявола застрял там Юлиус? Неужели эта девчонка, Христина, окончательно вырвала его из моих рук? Может быть, и он был предупрежден в Ландеке, что собрание отложено? И что же он делал там целую неделю? Тьфу! Не стоит изводить себя! Завтра воскресенье, я завтра и разузнаю все.
Глава двадцать пятая Неожиданность
Когда Самуил приехал в дом пастора, он увидел, что ворота были заперты. Он позвонил. Вышли служитель и служанка. Парень принял от него коня, а служанка проводила его в столовую. Стол был накрыт, но только на два прибора. Самуил удивился. Служанка попросила его подождать и вышла.
Спустя минуту, дверь отворилась. Самуил сделал было шаг вперед, но тотчас же отступил, ошеломленный при виде входящего. Это был барон Гермелинфельд.
Отец Юлиуса обладал суровой внешностью. Ему было около пятидесяти лет. Он был высок ростом, волосы его поседели от непрерывных занятий, лоб был высокий, глаза голубые и проницательные. Он все еще хранил остатки красоты, он держал голову прямо и гордо, вид у него был важный, спокойный и несколько печальный. Он подошел прямо к Самуилу, несколько сбитому с толку, и сказал ему:
- Вы не ожидали увидеть меня и в особенности здесь, не правда ли?
- Правда, - ответил тот.
- Садитесь. Достойный пастор Шрейбер предложил вам свое гостеприимство на сегодняшний день. Ему, конечно, не хотелось, чтобы вы явились в запертый дом. Вот я и остался здесь, чтобы принять вас.
- Извините, я все-таки не понимаю, в чем дело?
- Не правда ли, вам все это кажется несколько загадочным? А вы садитесь за стол и позавтракайте со мной. Я вам все и объясню.
- Хорошо, - сказал Самуил, поклонившись барону и храбро усаживаясь за стол против него.
Наступило молчание, в продолжение которого эти два человека, столь близко сошедшиеся и столь различные между собой, казалось, внимательно наблюдали друг за другом.
Наконец барон начал говорить:
- Вот что тут произошло… Кушайте, пожалуйста… Вам, может быть, известно, что в понедельник Юлиус
