Б у л ы ч о в. От рукавицы, от рукавицы...
(Варвара быстро ушла наверх.)
Б у л ы ч о в. Обучают вас, дураков, как собак на зайцев... Разбогатели от нищего Христа...
П а в л и н. Озлобляет вас болезнь, и, озлобляясь, рычите, подобно вепрю...
Б у л ы ч о в. Уходишь? Ага...
Ш у р а. Напрасно ты волнуешься, от этого хуже тебе. Какой ты... неугомонный...
Б у л ы ч о в. Ничего! Жалеть - нечего! Ух, не люблю этого попа! Ты гляди, слушай, я нарочно показываю...
Ш у р а. Я сама всё вижу... не маленькая, не дура!
(Звонцов на лестнице.)
Б у л ы ч о в. Они, после трубача, решили, что я с ума сошёл, а доктора говорят: врёте! Ты ведь докторам веришь, Шура? Докторам-то?
Ш у р а. Я тебе верю... тебе...
Б у л ы ч о в. Ну, то-то! Нет, у меня разум в порядке! Доктора знают. Действительно, я наткнулся на острое. Ну, ведь всякому... интересно; что значит - смерть? Или, например, жизнь? Понимаешь?
Ш у р а. Не верю я, что ты сильно болен. Тебе надо уехать из дома. Глафира верно говорит! Надо лечиться серьёзно. Ты - никого не слушаешь.
Б у л ы ч о в. Всех слушаю! Вот знахарку попробуем. Вдруг - поможет? Ей бы пора прийти. Грызёт меня боль... как тоска!
Ш у р а. Перестань, милый! Не надо, родной мой! Ты - ляг...
Б у л ы ч о в. Лежать - хуже. Лёг - значит - сдался. Это - как в кулачном бою. И - хочется мне говорить. Мне надо тебе рассказать. Понимаешь... какой случай... не на той улице я живу! В чужие люди попал, лет тридцать всё с чужими. Вот чего я тебе не хочу! Отец мой плоты гонял. А я вот... Этого я тебе не могу выразить.
Ш у р а. Ты говори тише, спокойнее... Говори, как, бывало, сказки мне рассказывал.
Б у л ы ч о в. Я тебе - не сказки, я тебе всегда правду говорил. Видишь ли... Попы, цари, губернаторы... на кой чёрт они мне надобны? В бога - я не верю. Где тут бог? Сама видишь... И людей хороших - нет. Хорошие редки, как... фальшивые деньги! Видишь, какие все? Вот они теперь запутались, завоевались... очумели! А - мне какое дело до них? Булычову-то Егору - зачем они? И тебе... ну, как тебе с ними жить?
Ш у р а. Ты не беспокойся обо мне...
К с е н и я (идёт). Александра, к тебе Тоня с братом пришла и этот...
Ш у р а. Подождут.
К с е н и я. А ты - иди-ко! Мне с отцом поговорить надо...
Б у л ы ч о в. А мне - надо?
Ш у р а. Вы - не очень много - говорите...
К с е н и я. Учи, учи меня! Егор Васильевич - Зобунова пришла...
Б у л ы ч о в. Шурок, ты потом веди их сюда, молодёжь-то... Ну, давай Зобунову!
К с е н и я. Сейчас. Я хочу сказать, что Лександра подружилась с прощелыгой этим, с двоюродным братом Андрея. Сам понимаешь: это ей не пара. Одного нищего приютили мы, так он - вон как командует.
Б у л ы ч о в. Ты, Аксинья, совсем... как дурной сон, - право!
К с е н и я. Бог с тобой, обижай! Ты бы запретил ей амурничать с Тятиным- то.
Б у л ы ч о в. А ещё что?
К с е н и я. Мелания у нас...
Б у л ы ч о в. Зачем?
К с е н и я. Несчастие с ней. Солдаты беглые напали на обитель, корову зарезали, два топора украли, заступ, связку верёвок, вон что делается! А Донат, лесник наш, нехороших людей привечает, живут они в бараке, на лесорубке...
Б у л ы ч о в. Заметно, что ежели какой человек приятен мне, так он уж никому не приятен.
К с е н и я. Ты бы помирился с ней...
Б у л ы ч о в. С Маланьей? Зачем?
К с е н и я. Да - как же? Здоровье твоё...
Б у л ы ч о в. Ладно. Давай... помирюсь! Я ей скажу: 'И остави нам долги наша'.
К с е н и я. Ты - поласковее. (Ушла.)
Б у л ы ч о в (бормочет). 'И остави нам долги...' 'Яко же и мы оставляем...' Кругом враньё... Ох, черти...
В а р в а р а. Папаша! Я слышала, как мать говорила о Степане Тятине...
Б у л ы ч о в. Да... Ты - всё слышишь, всё знаешь...
В а р в а р а. Тятин - скромный человек, он не потребует большого приданого за Александрой и очень хорошая пара для неё.
Б у л ы ч о в. Заботливая ты...
В а р в а р а. Я присмотрелась к нему...
Б у л ы ч о в. О ком ты заботишься? Эх вы... черти домашние!
(Идут Мелания, Ксения, в дверях остановилась служка Таисья.)
Б у л ы ч о в. Ну что, Малаша? Помиримся, что ли?
М е л а н и я. То-то. Воин! Обижаешь всех... ни за что ни про что...
Б у л ы ч о в. 'И остави нам долги наша' - Малаша!
М е л а н и я. Не о долгах речь. Не озоруй! Вон какие дела-то начались. Царя, помазанника божия, свергли с престола. Ведь это - что значит? Обрушил господь на люди своя тьму смятения, обезумели все, сами у себя под ногами яму роют. Чернь бунтуется. Копосовские бабы в лицо мне кричали, мы, дескать, народ! Наши мужья, солдаты - народ! Каково? Подумай, когда это солдаты за народ считались?
К с е н и я. Это вот всё Яков Лаптев доказывает...
М е л а н и я. Губернатора власти лишили, а на место его нотариус Осмоловский посажен...
Б у л ы ч о в. Тоже толстый.
М е л а н и я. Вчера владыко Никандр говорил: 'Живём накануне происшествий сокрушительных; разве, говорит, штатская власть возможна? От времён библейских народами управляла рука, вооружённая мечом и крестом...'
В а р в а р а. В библейские времена кресту не поклонялись...
М е л а н и я. А ты помолчи, умница... евангелие-то в одном переплёте с библией. А крест есть - меч! Туда же! Владыко-то лучше тебя знает, когда чему поклонялись. Вы, честолюбцы, радуетесь падению престола. Не обернулась бы радость в горькие вам слёзы. Егорушко, мне с тобой надо бы глаз на глаз поговорить...
Б у л ы ч о в. Эдак - опять поругаемся мы с тобой? Однако - можно и поговорить, ну - после! Сейчас лекариха придёт. Выздороветь хочется мне, Малаша!
М е л а н и я. Зобунова - лекариха знаменитая. Докторам - далеко до неё! А потом ты бы с блаженным Прокопием поговорил...
