(Ксения ушла.)
М е л а н и я. Почему?
Т а и с ь я. Не говорит она ничего.
М е л а н и я. Как это - не говорит? Ты должна была выспросить.
Т а и с ь я. Выспрашивала я, а она - фыркает, будто - кошка. Ругает всех.
М е л а н и я. Как ругает?
Т а и с ь я. Жуликами.
М е л а н и я. За что же она?
Т а и с ь я. С ума, говорит, хотите свести человека...
М е л а н и я. Это она тебе сказала?
Т а и с ь я. Нет, Пропотею, блаженному.
М е л а н и я. А он - что?
Т а и с ь я. Он всё прибаутки говорит...
М е л а н и я. Прибаутки?.. Ах ты... лапоть! Он - блаженный, прорицает, дура! Сядь в прихожей, не уходи никуда... В кухне был ещё кто-нибудь?
Т а и с ь я. Мокей...
М е л а н и я. Ну, ступай. (Подходит к дверям комнаты Булычова, стучит.) Егорий, блаженный пришёл.
(Идёт, сопровождаемый Ксенией и Башкиным, Пропотей, в лаптях, в длинной, до щиколоток, холщовой рубахе, со множеством медных крестов и образков на груди. Страховиден: густые, встрёпанные волосы, длинная, узкая, редкая борода, движения резки и судорожны.)
П р о п о т е й. Ух, накурено! Душа задыхается...
К с е н и я. Тут, батюшка, никто не курит.
(Пропотей гудит, подражая зимнему ветру.)
М е л а н и я. Ты - погоди, дай выйти...
Б у л ы ч о в (его ведёт под руку Глафира). Ишь ты, какой... явился!
П р о п о т е й. Не бойся. Не страшись. (Гудит.) Всё тлён, всё пройдёт! Жил Гриша, лез выше, стукнулся в потолок, - чёрт его и уволок.
Б у л ы ч о в. Это - про Распутина, что ли?
П р о п о т е й. Вот - низвергнут царь, и погибает царство, иде же царствует грех, смерть и смрад! Гудит метелица, гудит распутица. (Гудит. Указывая посохом на Глафиру.) Дьявол во образе женском рядом с тобой отгони.
Б у л ы ч о в. Я те отгоню! Болтай, да знай меру. Маланья, это ты, что ли, обучила его?
М е л а н и я. Что выдумываешь? Разве безумного можно научить?
Б у л ы ч о в. Похоже, что можно...
(С лестницы бежит Шура, за нею Антонина, Тятин. Постепенно сверху спускаются Звонцовы, Достигаевы. Пропотей молча чертит палкой в воздухе и на полу. Стоит задумчиво, опустив голову.)
Ш у р а (подбегая к отцу). Это что ещё? Что за представление?
М е л а н и я. А ты - молчи!
П р о п о т е й (как бы с трудом). Не спит еретик, а часики - тик да тик!.. Кабы - бог... да - кабы мог... да я - не плох, да, да! А - чья беда? Играй, сатана, тебе - воля дана! Стукнула полночь... спел петух ку-ка-ре-ку... тут - конец еретику...
Б у л ы ч о в. Складно тебя научили...
М е л а н и я. Не мешай, Егор, не мешай!..
П р о п о т е й. Что делать будем?.. Что скажем людям?
А н т о н и н а (с сожалением). Он - не страшный... Нет!
П р о п о т е й. Убили гниду - поют панихиду. А может, плясать надо? Ну-ко, спляшем и нашим и вашим! (Притоптывает, напевая, сначала - негромко, затем всё более сильно, и - пляшет.) Астарот, Сабатан, Аскафат, Идумей, Неумней. Не умей, карра тили - бом, бом, бейся в стену лбом, лбом! Эх, юхала, юхала, ты чего нанюхала? Дыб-дыб, дым, дым! Сатана играет им! Згин-гин-гин, он на свете один, его ведьма Закатама в свои ляжки закатала! От греха, от блуда не денешься никуда! Вот он, Егорий, родился на горе...
Ш у р а (кричит). Прогоните его!
Б у л ы ч о в. Вы что... чёрт вас... испугать меня хотите?
З в о н ц о в. Надо прекратить это безобразие...
(Глафира подбегает к Пропотею, он, не переставая кружиться, замахнулся на неё палкой.)
П р о п о т е й. Их, эх, ох, ах! ух-чух, злой дух...
(Тятин вырвал палку из руки Пропотея.)
М е л а н и я. Да ты - что? Да ты - кто?
Ш у р а. Отец, прогони всех... Что ты молчишь?
Б у л ы ч о в (машет руками). Погоди... погоди...
(Пропотей сел на пол, гудит, взвизгивает.)
М е л а н и я. Его - нельзя трогать! Он - в наитии... в восторге!
Д о с т и г а е в. За такие восторги, мать Меланья, по шее бьют.
З в о н ц о в. Вставай и уходи... живо!
П р о п о т е й. А - куда? (Гудит.)
(Ксения плачет.)
Е л и з а в е т а. Как это он ловко... в два голоса!
Б у л ы ч о в. Идите... прочь, все! Нагляделись...
Ш у р а (топая на блаженного). Уходи, урод! Стёпа - выгоните его!
Т я т и н (берёт Пропотея за шиворот). Идём, святой... вставай!
Т а и с ь я. Он сегодня не больно страшно... он гораздо страшнее умеет это делать. Кабы ему вина дали...
М е л а н и я. Ты - что болтаешь? (Бьёт её по щеке.)
З в о н ц о в. Как вам не стыдно?
М е л а н и я. Кого? Тебя стыдно?
В а р в а р а. Успокойся, тётя...
К с е н и я. Господи... Ну, что же это?
(Шура и Глафира укладывают Булычова на диван, Достигаев внимательно рассматривает его. Звонцовы уводят Ксению с Меланией.)
Д о с т и г а е в (жене). Едем домой, Лиза, домой! Булычов - нехорош! Весьма... И демонстрация идёт... Надобно примкнуть.
Е л и з а в е т а. Как это он гудел, а? Ничего подобного не воображала...
Б у л ы ч о в (Шуре). Всё это - игуменья придумала...
Ш у р а. Тебе нехорошо?
Б у л ы ч о в. Она... Вроде панихиды... по живому...
Ш у р а. Скажи - нехорошо тебе? Послать за доктором?
Б у л ы ч о в. Не надо. А насчёт царства паяц этот от себя махнул... Кабы - бог да кабы мог, - слышала? Не может!
Ш у р а. Всё это надобно забыть...
Б у л ы ч о в. Забудем! Ты взгляни - как, что они там... Глафиру не обидели бы... Чего на улице поют?
Ш у р а. Ты не вставай!
Б у л ы ч о в. И погибнет царство, где смрад. Ничего не вижу... (Встал,
