– Да, – сказал Эдуард. – Я слышу все, что вы говорите.
– Вам следует притворяться более больным и слабым, чем вы есть на самом деле. Не поднимайтесь со своей соломы, если вас могут увидеть. Пускай они поверят, что вы не можете встать, и начнут вести себя беспечней. Дверь они и так оставляют незапертой, пока я не ухожу от вас. Мы надеемся, что наш план побега вскоре осуществится.
– А если вас разоблачат, отец…
– Это будет стоить мне жизни, знаю. И умру я в страшных мучениях. Но тем скорее попаду на небеса. Возможно, Господь избрал меня для…
– Для чего, отец?
– Чтобы не дать управлять страной любовникам-прелюбодеям.
– Если мне удастся убежать отсюда, отец, я не забуду о вас никогда.
– Мои братья и я делаем это не ради выгоды, а во славу Господа и для обуздания зла. А вы готовы?
– Да, я совершу это! – возбужденно проговорил Эдуард. – Бог поможет мне. Он услышал мои молитвы. Я выйду отсюда и снова увижу сына. И посмотрю в его милое лицо, и прочту на нем любовь к отцу, ко мне… И это будет означать, что Бог простил мне мои прегрешения и вновь принял в свои объятия…
К нему возвращались силы благодаря пище, которую незаметно приносил монах. А еще благодаря тому, что он знал: о нем думают, он не брошен всеми, у него есть друзья на этой земле.
Подготовка к побегу, необходимость хранить тайну, обманывать тюремщиков – все это вдохнуло в него струю жизни. Он верил, что задуманное осуществится: они с Томасом Данхедом беспрепятственно выйдут из замка, он будет на воле. На свободе. А потом…
«О, Эдуард, мой сын! Ты придешь на помощь отцу… Не так ли?..»
И уж тогда… Тогда все, что ему будет нужно – доживать свои дни в мире и покое, с чувством собственного достоинства, понеся наказание за свои грехи и получив их отпущение и прощение…
Томас Данхед приходил теперь к Эдуарду не один, а с другим монахом-доминиканцем. Это был Стефан.
«Пускай мои тюремщики воображают, что их пленник уже близок к смерти», – так со слабой улыбкой твердил про себя Эдуард. На самом же деле он был сейчас полон сил и надежд.
И вот наступил день, назначенный для побега. Все прошло на удивление легко и просто: в очередной раз к Эдуарду пришли два монаха-доминиканца. Под рясой у одного из них, у Стефана, было поварское одеяние. Его собственную рясу надел Эдуард, и они с Томасом первыми вышли из замка. Вскоре за ними последовал Стефан в одежде повара. На соломенном тюфяке тряпье, заменявшее узнику покрывало, было положено так, чтобы казалось: под ним, скорчившись, лежит человек.
В миле от замка беглецов ждали лошади.
Свежий ночной воздух опьянял Эдуарда, он чувствовал себя молодым и отважным, в нем бурлили надежды.
– Я на свободе! – то и дело восклицал он. – Я вышел из преисподней! Бог на моей стороне…
Эдуард скакал на коне между Томасом и Стефаном.
– Наш путь лежит к замку Корф, – пояснил Стефан. – Там вас встретят друзья, милорд. А когда разнесется весть о вашем освобождении, многие соберутся под ваши знамена. Людям уже надоело быть под властью ненасытного Мортимера и развратной королевы.
– А король… – пробормотал Эдуард.
– Король еще мальчик, но, говорят, умен не по годам и не одобряет поведение матери. А также не любит Мортимера… Скоро все в этой стране будет по-другому, милорд. Мы хотим верить в это.
– Я не вернусь на престол, – сказал Эдуард. – Поскольку сознаю, что недостоин его. Но я хотел бы видеть на нем сына и выразить ему мою любовь и почтение. Больше мне ничего не надо в этой жизни…
Замок Корф был уже перед ними. Он выглядел мрачным и неприветливым.
– С этой минуты я стану всегда любить его, – сказал Эдуард.
Ворота были открыты. Всадники въехали в замок. Здесь Эдуарда приняли не как пленника, а как желанного и долгожданного гостя.
– Чем мне отблагодарить вас? – спросил он у Томаса.
– Это был наш долг, милорд, – отвечал монах.
– Я хочу немедленно отправить посланца к моему сыну, – сказал Эдуард.
– Отдохните немного сначала, – сказал Стефан. – На рассвете мы сделаем это, милорд.
Они поели, выпили вина, и Эдуард отправился в отведенную ему комнату.
Как она отличалась от его страшной камеры в замке Беркли! Впервые за долгие месяцы он спал безмятежно.
Его глубокий спокойный сон был резко нарушен. Острая боль пронзила спину. В чем дело?.. Он открыл глаза.
Было уже светло. Над ним стояли Беркли и Малтреверс.
Не может быть! Он еще спит и видит ночной кошмар…
– Все усилия милорда оказались напрасными, – презрительно сказал Малтреверс. – Ваши пособники
