Розамунд кормила лебедей на пруду возле своего маленького дворца. Она поднялась и радостно вскрикнула, его увидев. Беременность делала ее еще очаровательней. Она дышала покоем материнства.
Генрих взял ее руки и поцеловал.
— Моя роза рада видеть своего короля?
Розамунд закивала с таким видом, будто радость от встречи с ним ей не выразить словами.
Немного смущаясь, Генрих игриво потрогал ее живот.
— Мальчик?
— Растет себе потихоньку. А если это девочка? Вы не рассердитесь?
— Нет-нет, я прощу ее, если возьмет десятую долю красоты и очарования своей мамы.
Обнявшись, они пошли в дом. Тут Генрих останется на ночь. Здесь он просто Генрих. Идиллия простого человека. Однако он вовсе не заблуждался, будто рожден для такой жизни. Свое королевство он ни на что не променяет, но иногда и ему хотелось побыть одному под ласковым взором любимой женщины. Порой он испытывал желание привести сюда Томаса и рассказать ему о своих чувствах. Но сам же себе возражал — нет, лучше не надо. Даже Томасу. Никто не должен знать, что делает с ним невинная девочка.
У Розамунд скоро роды, ей надо обеспечить хороший уход.
— Когда вернусь из Франции, приду посмотреть на ребенка.
Розамунд пугалась всякой его поездки за море. Ей мерещились опасности, и она просила короля быть осторожнее. Он подсмеивался над ней, но ласково. Как король может быть осторожным?
— Это мирная поездка. Мне надо поговорить с Людовиком насчет женитьбы моего сына на его дочери. Согласие на это он дал. Мой славный канцлер получил его, а мне надо закрепить этот союз и привезти сюда принцессу, чтобы воспитывать ее здесь как будущую жену моего сына.
— Бедное дитя! Бедная мать!
— Ах, Розамунд, скажи спасибо, что ты не королева-мать. Пойми, насколько ты будешь счастливее со своей крошкой в этом милом маленьком дворце, покойно ожидая своего господина и повелителя. А я тебе обещаю, что он будет приходить к тебе, как только представится такая возможность, а ребенок, которого ты носишь, получит большие почести и никогда не пожалеет, насколько это будет от меня зависеть, о том дне, когда королю повстречалась самая прекрасная на свете роза.
Генрих оставил ее вполне довольной своим уделом; единственное, что ее тревожило, это опасности, подстерегающие короля за морем. Какое чудо — беззаветная любовь этой девочки, ничего себе не требующей, никаких почестей — может быть, одному ребенку только, а для себя ровным счетом ничего! Она даже молится не за себя, а лишь за него и за ребенка.
«Вот если бы она была моей женой, — думал он. — Не было бы человека счастливее меня».
Но женой была Элинор, а с ней все иначе. Перед отплытием во Францию Генрих узнал, что Элинор снова беременна и сопровождать его не сможет.
— Я тебе говорю, — шумела Элинор, — больше этого не будет. Как только вышла за тебя, я рожаю одного за другим.
— Вы хорошо наполняете детскую короля, ваше величество, — возразил Генрих. — Сколько на свете королев, которые молятся и ходят на богомолье, чтобы родить хотя бы одного-единственного сына. У вас их уже двое, а то, что я любезно посеял в вас, может снова оказаться сыном. Только подумать! Трое сыновей в детской!
— Это не считая твоего ублюдка.
— Жефруа? Как он там?
— Он меня совершенно не интересует.
— Ты, оказывается, ревнива.
Элинор не ответила. Она ему никогда не простит этого внебрачного ребенка. Когда она была в него так влюблена, все время думала о нем, он развлекался с женщинами сомнительного поведения, а одной до того увлекся, что поместил ее ребенка в королевскую детскую.
— Как бы я хотела поехать с тобой за море.
— Тебе нравится еще мое общество? Я польщен.
— Нет, хочу увидеть мою дорогую и прекрасную Аквитанию.
— Чтобы посидеть в саду в окружении певцов, которые воспевают твою красоту и притворяются, будто в тебя влюблены?
— Зачем им притворяться?
— Потому что ты уж совсем не молода, а вынашивание детей женщин никак не украшает, только прибавляет им лет. Они лукавят, возвеличивая тебя как «королеву любви». И знаешь, почему? Только потому, что ты королева Англии.
— Все, на этом закончено. Когда родится этот, я снова уеду в Аквитанию.
Генрих насмешливо кивнул, а сам тем временем мыслями был уже далеко, со своей милой Розамунд.
Вскоре он уехал во Францию.
Генрих получил письмо от матери. Она просила его приехать в Нант, где ждала его вместе с братом Жефруа.
Матильда была рада вновь увидеть любимого сына. Обняв его, она чуть отстранилась и стала рассматривать Генриха.
— Как дела в Англии?
— Хорошо. Все дела я поручил очень надежному человеку. У меня лучший в мире канцлер. Да и Элинор не новичок в управлении государством.
— У тебя хорошая жена.
— Она очень утомляет, — поморщился Генрих.
Матильда не удивилась. Уж ей-то хорошо известно, как утомительна может быть женщина: сама грешна этим.
— Я позвала тебя приехать из-за Жефруа.
— Опять он! Снова плетет заговор?
— Жефруа больше никогда не будет плести против тебя заговоры.
— В это трудно поверить.
— Да, сын мой. Твой брат безнадежно болен. Я думаю, ему уж не подняться с постели.
— Жефруа… да он же совсем молод!
— Смерть не щадит никого, ни старого, ни молодого. Тебе надо побеспокоиться, чтобы с его смертью ничего не потерять.
— С его смертью! Да что ты говоришь!
— Увидишь сам. Хотела тебя подготовить.
Матильда провела сына в комнату, где лежал брат.
— Жефруа, сын мой, твой брат приехал.
— Король Англии… — слабо улыбнулся Жефруа.
— Это я, — сказал Генрих. Он припал на колено возле кровати и всмотрелся в лицо брата. — Что с тобой, Жефруа?
— Пришел мой конец. Недолго я пожил, как видишь…
— Не надо, ты поправишься.
— Это приказ?
— Считай, что приказ.
— Ты всегда хочешь всеми нами командовать. Но смертью, брат, не покомандуешь.
— Вздор все это. Ты поправишься.
— Не думаю. Так что правь Англией и вместе с ней Анжу, которая должна быть моей.
— Я тебе заплатил за нее, ты забыл?
— Я не забыл о твоем обещании пенсиона. Но не помню, чтобы что-то получил.
