Виктория Холт
Обольститель
ФРЕЙЛИНА КОРОЛЕВЫ
Принц Уэльский расхаживал по своей комнате в Охотничьем домике Дауэра и изливал душу брату, принцу Фредерику.
— Право, Фред, — заявил он,— с меня довольно. С нами уже нельзя обращаться, как с детьми. Я сказал - как с детьми? Помилуй, Фред, с нами обращаются, как с пленниками, наш отец Его Величество...— принц насмешливо склонил голову, и улыбка искривила губы Фредерика,- ... раб своей добродетельности. Да сохранит нас Господь от такой добродетельности, какой славится король Георг Третий. А наша мать? Она превратилась в пчелиную матку. Она толстеет в своем улье, затем рожает и, не успев прогуляться несколько раз по оранжерее или дважды понюхать табаку, снова готовится родить. Я думал, София будет последней, однако скоро у нас появится еще один брат или сестра, хоть их уже одиннадцать.
— Его Величество, во всяком случае, исполняет свой супружеский долг, Георг.
— Ручаюсь, наша славная мать предпочла бы, чтобы он был менее обязателен в этом отношении, хоть роды и вошли у нее и привычку. Забавная пара, честное слово. Во что превратился двор? Неудивительно, что люди смеются. Ты слышал последние стихи?
Фредерик покачал головой, и его брат продекламировал:
— Видишь, какого мнения народ о нашей королевской чете!
— Короли и королевы всегда становятся объектами насмешек, Георг.
— Критики, но не насмешек. Я буду совершать грехи... королевские грехи, Фред. Но меня никогда не обвинят в любви к нюхательному табаку и соусу из каперсов. Оглядываясь назад, я удивляюсь моему долготерпению. Помнишь, еще недавно меня заставляли носить кружевные воротнички. Кружевные воротнички, Фред! Меня, взрослого мужчину... принца... принца Уэльского.
Фредерик склонил голову набок и посмотрел на брата. Он всегда восхищался Георгом, который был старше его на год и казался умнее, смелее, одареннее; Фредерик мечтал во всем походить на брата. Однако он не питал к нему злобы и зависти. По мнению Фредерика, Георг был идеальным старшим братом и принцем. Он считал, что англичанам очень повезет, когда они получат такого короля.
Он задумался об этом. «Клянусь Богом,— мысленно произнес он, копируя оборот речи брата, которому подражал во всем,— англичане обнаружат, что Георг Четвертый сильно отличается от Георга Третьего». Георг Четвертый, принц Уэльский, презирал их отца — и Фредерик следовал примеру старшего брата. Соус из каперсов! — с усмешкой вспомнил Фредерик. Когда принц Уэльский станет королем, все изменится. У него будет красавица-жена и, вероятно, любовницы. Короли должны иметь любовниц; Георг постоянно говорил о женщинах. Он часами сидел у окна, рассматривая проходивших фрейлин, хотя они не отличались привлекательностью. За этим следила его мать. Имитируя ее немецкий акцент, он произнес: «Никаких соблазнов для принцев!» Но, похоже, королева проглядела одну красотку. Георг ее заметил. В таком деле на него можно было положиться.
Но сейчас Георг с раздражением думал о кружевных воротничках. Они с Фредериком начали смеяться, вспомнив случай, когда Георг взял воротничок из рук слуги и в ярости швырнул его обратно этому человеку со словами: «Видишь, как со мной обращаются! Больше я этого не потерплю!» И он разорвал воротничок на куски.
— Об этом тотчас сообщили нашему отцу,— напомнил брату Фредерик.
— Это меня и бесит.— Георг сузил глаза.— Мы всегда были окружены шпионами. И сейчас тоже. Я бы хотел иметь отдельный дом. Но мы слишком бедны. Слишком бедны, Фред! В этом все дело.
— Я слышал вчера, как кто-то сказал, что единственным достоинством королевы является ее умение соблюдать внешние приличия, а единственным пороком — скупость. Они живут, как бедные помещики, а не как король и королева. Мне ужасно надоело такое положение дел... И все же сейчас они не бьют нас.
— Верно. Я положил этому конец.
— Всякий раз, когда отцу жаловались на нас, он отвечал одинаково: «Выпорите их».
— Я прихожу в ярость, вспоминая об этом.
— Но я помню, Георг, тот день, когда ты вырвал из рук епископа Харда трость, которой он собирался тебя отлупить. Ты строго сказал ему тогда: «С этим покончено, господин епископ. Больше этому не бывать!»
— И порки действительно прекратились, — с улыбкой произнес Георг. - Возможно, нам следовало раньше восстать против такой тирании, которая могла длиться вечно.
Молодые люди принялись вспоминать случаи из их детства. Однажды Георга одели в костюм римского центуриона. На его голове появилась каска с плюмажем. Мать, Фредерик и мистер Зоффани разрисовали ему лицо. Бедному Фреду повезло еще меньше. Когда ему было несколько месяцев, его сделали епископом Оснабургским. Это так насмешило народ, что на всех карикатурах ребенок представал в своей епископской митре. Георга особенно возмущало то, что мать до сих пор держала на своем туалетном столике под стеклянным колпаком восковую фигурку, изображавшую ее сына в возрасте одного или двух месяцев. Такая сентиментальность сопровождалась строгим воспитанием детей.
— Совершенно тевтонским,— заметил Георг.— Господи, почему мы не можем забыть наших немецких предков?
Братья помнили о многочасовых занятиях, о недостатке общения с другими людьми, об особой диете короля — мясо подавали только несколько раз в неделю, причем жир тщательно удалялся; рыбу приносили без масла; с яблочного пирога срезали верхний слой крема; король вмешивался во все мелочи, он мог в любой момент появиться в детской столовой и отчитать бедную леди Шарлотту Финч, если его указания исполнялись недостаточно пунктуально.
— Как мы жили! — вздохнул принц Уэльский.— И сейчас живем!
— Самым неприятным,— добавил Фредерик,— было выращивание пшеницы.
— Земледелец Георг хотел превратить в земледельцев всех членов его семьи.
Георга передернуло от возмущения — он вспомнил, как отец повез его смотреть маленькие наделы, закрепленные за братьями.
«Вот,— произнес он, словно предлагал им бриллианты короны.— Это ваша собственная земля. Возделывайте ее. Растите вашу пшеницу... пеките хлеб. Ничто на свете не может сравниться с этим занятием, верно?»
Как бы не так! Выходить в поле в любую погоду, готовить почву, сеять зерно, морозить руки на холодном ветру! Принц Уэльский гордился своими красивыми белыми руками. Солнечные лучи портили цвет его кожи. Он гордился ею, несмотря на появившиеся юношеские угри — они были делом временным. Он обладал прекрасной кожей — нежной, бело-розовой. И эта драгоценная кожа будет сжигаться летним солнцем, пока принц Уэльский работает, как крестьянин. Братьев обязали молотить пшеницу и следить за приготовлением хлеба.
Какое унижение! Но детям приходилось подчиняться в страхе перед криком: «Выпорите их». Родители — король и королева Англии — пробовали маленькие ломтики хлеба, приготовленного из выращенной пшеницы. Принца Уэльского возмущало, что Георг Третий уделял больше внимания этому хлебу, нежели государственным делам.
