– Я, кажется, утомил вас. И мне давно пора идти, я уже не могу присутствовать на репетиции.
– Как жаль! – воскликнула Лидочка.
– Да, – сказал герой, – жаль! А говорили вы… не очень ясно и, знаете, противоречиво…
– Что ж делать? – вздохнул автор, пожимая плечами. – Мне остаётся только одно: вспомнить мудрую пословицу арабов: «Если верблюд не испытывает жажды, – глупо заставлять его пить».
Он сказал это больше с печалью, чем с досадой, но героиня всё-таки подумала:
«Наконец – взорвало его!»
Автор, поцеловав ей руку, спросил с улыбкой:
– Надеюсь, я не обидел вас?
– Меня – нет! – уверенно и поспешно сказала она.
Он отошёл от неё к Лидочке, живо подбежавшей встречу ему, а герой, сумрачно глядя вслед ему, пробормотал:
– Из него получился бы неплохой адвокат…
Надув губы, режиссёр изучал циферблат своих часов; проснувшийся комик зевал, героиня, надвинув шляпу на лоб, следила из-под её полей за беседой Лидочки с автором, и в сердце её шипело:
«Девчонка! Подожди, обожгёшься…»
– Н-да, – сказал герой, провожая автора взглядом, – обиделся всё-таки, не простился со мной. Эта его арабская пословица – просто глупа. Наверное – сам выдумал, а обижает арабов.
– Что ж – будет репетиция? – спросил комик, потягиваясь.
– Начинаем! – строго скомандовал режиссёр. – Пожалуйте, господа! Сцена Аркадия и Серафимы…
Притопывая каблуком, весело глядя в тетрадку роли, Лидочка начала:
– «Чем более вы чужды людям»…
– Это – не так! – возмущённо закричал режиссёр – Откуда у вас радость, подумайте!
– Но ведь я же завоевала его!
«Дура», – подумала героиня.
– Боже мой! Ничего вы не завоевали!..
– М-м, – замычал комик, улыбаясь и подмигивая герою. – Рассердился, раскричался наш уважаемый, а пьеску-то со сцены всё-таки не снял.
– Прошу внимания!
– Жить надо, Иван…
– Н-да! Ради этого – на всё идём…
– Внимание, внимание, господа…
Но комик ещё раз ехидно и гнусливо пропел:
– Он очень сильно рассердился, а пьеску снять со сцены не р-решился, да-а…
