было ни одного дерева или куста, так что это не мог быть какой-нибудь идиот, упражняющийся в чревовещании. Голос звучал довольно тихо, но определенно откуда-то снаружи.
Она не знала, на что похожи голоса, звучащие внутри твоей головы, но эта передача несомненно велась со внешней станции. Она повернула голову обратно и снова уставилась перед собой.
— Ну и что? — повторила она.
— Если ты так и будешь сидеть на этом пирожном, — произнес голос, — ты окончательно испортишь юбку. Свежий сливочный крем и габардин плохо сочетаются друг с другом; по крайней мере, мне так говорили.
— Если вы уйдете, — сказала она, — я почищу юбку. Пока вы остаетесь здесь, видимый или нет, я не намерена потакать вашему извращенному чувству юмора.
Последовало долгое молчание; затем голос заговорил вновь. На этот раз, однако, он звучал определенно
— Теперь довольна? — спросил он.
— Конечно, нет, — ответила Джейн. — Убирайтесь!
— Я уже это сделал, — ответил голос. — Я вернулся в свой офис, сижу здесь и пью чай. Какого черта тебе еще нужно?
— Не смейте распивать чаи в моей голове, — возмутилась Джейн. — Я не позволю вам, слышите?
— И что ты сделаешь, высморкаешься?
Джейн яростно завертелась на своем сиденье, пытаясь отскрести пирожное. Она почувствовала раскаты хохота в своей голове.
— Прекратите, — потребовала она. — От вас у меня голова разболится. — Стенки ее черепа перестали вибрировать. Насколько она могла судить, пирожное оставалось на прежнем месте.
— Кто вы? — спросила она.
В ее голове загудело, и дошедшее до нее послание было лишено слов — лишь туманные расплывчатые образы, отталкивающие и привлекательные одновременно. То, что еще осталось от ее защитных механизмов, подсказывало, что ей лучше не понимать этого.
— Ну хорошо, — произнес голос, снова слышимый в ее голове. — Вот тебе три подсказки. Помяни меня — и я появлюсь; я не настолько непривлекателен, как полагают некоторые художники, и подобно твоему пирожному, я обычно предпочитаю держаться пониже. Точнее, — поправился он, — это поможет тебе идентифицировать главу нашего департамента. На самом-то деле мы скорее представляем собой команду. Однако, культ личности…
— Понимаю, — натянуто отозвалась Джейн. — Боюсь, я вынуждена настаивать, чтобы вы оставили меня в покое.
— Ты не можешь настаивать на чем-либо, если у тебя нет какого-нибудь «иначе», — ответил голос. — Что ты мне сделаешь, если я не послушаюсь?
— Я сотворю крестное знамение, — проговорила Джейн, чувствуя себя неловко.
Голос улыбнулся; этот голос мог улыбаться. Любой радиопродюсер стоял бы на руках от радости, услышав такой голос.
— Пожалуйста, если хочешь, — ответил он. — Это не принесет тебе ни малейшей пользы, а я буду оскорблен до глубины души. У нас тоже есть чувства, знаешь ли. Всем этим религиозным предрассудкам давно пора бы отойти в область истории, им не место в действительно просвещенном обществе. Но мы привычны к такому обращению. Мы делаем скидки.
— Могу я избавиться от вас?
— Вряд ли, — ответил голос. — Полагаю, ты можешь достать какую-нибудь из этих переносных стереоштуковин с наушниками и попробовать выпихнуть меня вон, но не уверен, что это доставит тебе больше удовольствия. Не то чтобы я был тщеславен, но — неужели ты бы предпочла, чтобы вместо меня в твоей голове громыхал «Деф Леппард»?
Джейн поразмыслила над этим.
— И долго вы собираетесь там оставаться? — спросила она. — Потому что если да, то, возможно, оно будет стоить того. К тому же кроме хэви метал есть и другие вещи, которые можно слушать громко. Я как-то ехала в поезде с человеком, который слушал в плеере «Gotterdammerung».[4] Его было слышно даже из вагона-ресторана.
— Угрозы, — холодно произнес голос, — это последнее средство, к которому прибегает тот, кто не умеет договориться. Кстати, ты имела в виду исполнение Солти или Караяна? Потому что я предпочитаю первое, оно более гармонично.
— Ну почему я не могу от вас избавиться? — воскликнула Джейн. — Из-за вас я опоздаю на работу.
— Ты сама впустила меня. Ты послушалась голоса искушения.
— Когда это?
— Ты сидишь на доказательстве, — самодовольно ответил голос. — Давай, сказал я тебе, расслабься, пошли все к чертям! Я, правда, не имел в виду конкретно этот способ, но в любом случае мое послание до тебя дошло.
— Здесь что-то есть, — раздумчиво сказала Джейн. — Обычно кремовые пирожные мне даже не нравятся. Но как бы то ни было — что вам здесь надо? Вы хотите, чтобы я продала вам свою душу, или что-нибудь вроде того?
Голос рассмеялся, отчего слегка заколыхались прядки ее волос.
— Моя дорогая девочка, — произнес он, искренне забавляясь, — чего ради мог бы я хотеть этого? Души я могу достать в любое время, мне незачем покупать их. Почему-то, — продолжал он, — люди вбили себе в голову эту странную идею, будто все, что нас интересует, это души. Что до меня, то для меня нет большой разницы — душой больше, душой меньше…
— Тогда чего же вы хотите?
— Я хочу, — ответил голос, — предложить тебе работу.
Джейн задохнулась от изумления. К несчастью, при этом ей в нос попали остатки крема, отчего она чуть действительно не задохнулась, и, помедлив одну десятую секунды, она оглушительно чихнула.
Когда она отошла от потрясения, голоса уже не было.
Штат посмотрел на часы.
— Ну и? — произнес он.
Раздался хлюпающий звук, и Гангер материализовался на другом конце стола. Штата позабавило и даже порадовало, что по крайней мере на этот раз Гангер не выглядел как ходячая реклама модного дизайнера по костюмам. Он был мокрым и слегка трясся, а его волосы, обычно зачесанные кверху, сейчас прилипли ко лбу.
— Простите, что опоздал, — сказал он. — Меня вычихнули.
— Ничего, ничего, — радушно отозвался Штат. — Как ваши успехи?
— Я бы сказал, что она думает над этим, — ответил Гангер, обтираясь носовым платком. — Ей ничего не остается — или к нам, или наниматься в какую-нибудь из этих контор, где никому нет до тебя дела, даже если ты считаешь себя деревом, до тех пор, пока ты не начнешь рассыпать листья по всему офису.
Штат постучал кончиком карандаша по зубам.
— Но она не сообщила вам окончательного решения?
— Боже, нет, конечно, — ответил Гангер. — Я и не ожидал, что она сразу ответит. Фактически, — признался он, — я только успел познакомить ее с предметом, когда мне пришлось удалиться. Это обычная проблема, которая возникает у меня с женщинами, — добавил он. — Я так напорист, что сразу шибаю им в нос.
«Ага, — подумал Штат, — вот почему женщины питают такое пристрастие к шампанскому и всяким газированным напиткам. Это служит им безвредным заменителем общения с моим новым знакомым».
— Но вы рассказали ей о работе? — спросил он. — Надеюсь…
— Ну, я упомянул о ней, — Гангер пожал плечами. — С такими вещами нельзя торопиться. Это один из уроков, который мы усвоили в ходе нашей собственной программы вербовки смертных. Те, кто сами
