того, мерлоны и амбразуры были заменены бруствером. Возможно, что
усовершенствование таких башен, расположенных по углам укреплений, привело к
появлению бастиона. Само слово «бастион» – итальянского происхождения, оно
встречается с конца XIV в. Сами бастионы появились гораздо позже, и благодаря отнюдь
не Леонардо да Винчи и не Франческо ди Джорджо Мартини, а Джулиано де Сангалло
(1445?-1516 гг.) (Борго Сан-Сеполькро, проект 1500 г., строительство 1502-1505 гг.; Неттуно, строительство 1501-1503 гг.; Ареццо, проект 1502 г., реализованный в 1503 г.)
[490]. Если учесть, что в туже эпоху Неаполитанское королевство, с одной стороны, и
Венеция и Ломбардия – с другой, оставались верны традиционным формам укреплений, то следует допустить, что бастион был местным изобретением Центральной Италии.
Именно здесь, вероятно, появился настоящий бастион, т. е., согласно классическому
определению, опоясанный или прикрытый стеной земляной массив, в плане треугольный, многоугольный или округлый, образующий мощные углы куртин.
Нельзя, однако, исключать того, что бастионы появились в результате
трансформации не артиллерийских башен, а бульваров (или равелинов) и даже ложных
валов. Бульвары Бонагиля, например, представляют собой прообраз бастиона, как и
бульвары-платформы, пристроенные к замку Бреста между 1489 и 1499 г. [491] А круглое и
массивное сооружение, возведенное в Меце в 1466 г. напротив Серпенуазских ворот, можно признать «бастионом до появления самого понятия»[492]. Одно из первых
употреблений слова «бастион» во французском языке встречается в воспоминаниях Жана
Молине об осаде Нейса в 1475 г. По поводу укреплений города Молине говорит о
«большом и мощном бастионе, укрепленном траншеями», а также о «другом бастионе
<...> удивительно искусно обложенном землей и песком <...>, с прекрасными бойницами и
прочими грозными средствами защиты». Третья цитата ясно показывает, что речь идет о
специально устроенных бульварах: Нейс, говорит Молине, имеет четыре главных въезда, и у ворот каждого из них имеется «большой, мощный и хорошо обороняемый бульвар в
виде бастиона, снабженный всеми военными припасами, главным образом, для стрельбы
из пушек»[493].
Чтобы это выяснить, необходимы более глубокие исследования – в частности, смысла, появления и распространения технических терминов, а для этого следует
детально изучить в масштабах всего Запада сохранившиеся укрепления, их изображения, а
также дидактические трактаты, исторические рассказы и финансовые документы. Тогда, может быть, обнаружится, что примерно в одно и то же время в разных, подчас далеких
друг от друга, странах нескольким анонимным мастерам, строителям, или известным
архитекторам пришло на ум сделать из крепости не инертную, пассивную массу, а место
динамичной обороны, которое обеспечивало возможность при удобном случае перейти к
контратаке.
В заключение еще три замечания, позволяющие понять, какое место занимала
артиллерия на исходе Средневековья[494].
Прежде всего, новое оружие стало представлять угрозу для жизни воен-
нокомандующих и капитанов. Один из первых примеров такой жертвы приводит
Фруассар. Говоря об осаде Ипра в 1383 г., он пишет: «Пушечным выстрелом там был убит
очень опытный англичанин, оруженосец Луи Лин»[495]. Упомянем далее Луи Павио, убитого при осаде Мелана (1423 г.), графа Солсбери – при осаде Орлеана (1428 г.), графа
Арундела (1435 г.), Педро Кастильского (1438 г.), адмирала Прижана де Коэтиви и
Тугдуаля Ле Буржуа при осаде Шербура (1450 г.), «доброго рыцаря мессира Жака де
Ладена» (1453 г.). Танги дю Шателя (1477 г.), Байара (1524 г.) и Луи де ла Тремуйя (1525
г.). Даже князья и государи не были вне опасности: выстрел из аркебузы, убивший Танги
дю Шателя, едва не унес жизнь Людовика XI; в 1465 г. во время сражений под Парижем
два ядра французских пушек «попали в комнату, где обедал граф де Шароле, и убили
трубача, несшего по лестнице блюдо с мясом»[496]. Теперь о появлении огнестрельного
оружия на судах. Согласно договору о фрахте 23 мая 1394 г., каталонский корабль
Франческо Фогассо, направлявшийся из Барселоны в Александрию, должен был иметь
