Карл зашел проведать невестку. Сев у ее постели, он улыбнулся.
– Ну, как поживает моя новая подданная? – спросил он. Тотчас принесли ребенка.
– Очаровательная девочка.
Карл с одобрением взглянул на Якова, пришедшего вместе с ним. Затем вновь улыбнулся невестке.
– Видимо, гордишься собой? – добавил он. – Правильно делаешь, такие чудесные малыши рождаются не часто. Уже думала, как назовешь ее?
– Да, Ваше Величество, – ответила Мария-Беатрис. – Я назову ее Екатериной, в честь английской королевы.
– Превосходное имя, – заметил Карл. – А кроме того, это доставит удовольствие Ее Величеству.
– И еще – Лаурой. В честь моей матери.
– Тоже неплохо. Признаться, не ожидал, что к моему приходу все самые сложные проблемы будут решены. Нам остается лишь обсудить крестины этого благословенного дитя.
У Марии-Беатрис учащенно забилось сердце. Разговаривать с духовником было легче, чем с королем.
– Ваше Величество, – медленно произнесла она, – моя дочь крещена в согласии с обычаями моей церкви.
Карл несколько секунд молчал, потом улыбнулся.
– Екатерина-Лаура, – сказал он. – А ведь и впрямь – звучное имя!
Мария-Беатрис откинулась на подушки. Она победила. А впрочем, могла бы заранее предположить, что добродушный английский король не станет чинить ей препятствий.
Затем ее навестила королева.
– Очень трогательно, что ребенку дали мое имя, – сказала она.
– Вероятно, мне следовало бы сначала спросить позволения Вашего Величества.
Екатерина засмеялась.
– Ну, как ты понимаешь, за ним дело бы не стало. А вот король просил меня поговорить с тобой о крещении девочки.
– Но ведь…
– Его Величество желает, чтобы оно состоялось в королевской часовне, при участии епископа Лондонского.
– В согласии с традициями английской церкви?
– Разумеется.
– Когда Его Величество обратился к вам с этой просьбой?
– Полчаса назад, не больше.
Мария-Беатрис закрыла глаза. Как же так? И удивительней всего – разговаривая с ней, он не проявил никаких признаков ярости. Впрочем, вспыльчивым человеком его еще никто не называл. Обычно он просто улыбался, а потом все делал по-своему.
Она испугалась за отца Галлиса – за подобное самоуправство его могла постигнуть суровая кара – и после ухода королевы немедленно послала за ним, чтобы рассказать о случившемся.
Он сказал, что теперь им остается только ждать, когда гнев монарха обрушится на них.
Они приготовились к расплате, но ничего не произошло. А через несколько дней новорожденную крестили согласно желанию короля и ритуалам английской церкви. Крестным отцом ребенка был герцог Монмут, крестной матерью – его дочь Мария.
К этому делу король больше не возвращался. Как поняла Мария-Беатрис, он не любил ввязываться в неприятные истории – предпочитал добиваться своего, обходясь минимальными затратами сил и времени.
Мария пришла в отчаяние. Семья ее обожаемой Аврелии переезжала в один из особняков на площади святого Якова.
– Что же теперь будет? – в очередной раз посетив королевский дворец, спросила она. – Как мы сможем видеться, если тебя здесь не будет?
– Увы, дорогая, – ответила Аврелия. – Придется нам, как прежде, находить утешение в письмах. Впрочем, мои родители иногда будут наведываться во дворец святого Якова или в Уайтхолл – там мы сможем встречаться, хотя бы изредка.
Мария молчала.
– Я пришлю вам кольцо с сердоликом, – продолжала Аврелия. – Глядя на него, вы будете вспоминать обо мне.
– Спасибо, дорогая. Я всегда буду носить его с собой, – сказала Мария.
Вернувшись в Ричмонд, она отчасти смирилась с переменой, произошедшей в ее жизни, поняла, что отныне будет еще больше дорожить письмами к Франциске.
В этой мысли было даже что-то утешительное.
Каждый день она ждала Гибсонов, которые должны были передать ей кольцо с сердоликом. Анна, не меньше Марии огорченная известием о переезде Франциски, заявила, что тоже хочет оставить себе какой-
