флот, поэтому мы сможем следить за этими разбойниками-голландцами и охранять от них наши берега.
– Папа, расскажи мне о голландцах, – попросила Мария.
– Всему свое время, дочурка, – сказал герцог. – Сейчас нам нужно собираться. Видишь, твоя няня уже стоит с платьем, которое ты наденешь в дорогу. А со мной ты еще успеешь наговориться, даю тебе слово. Я хочу, чтобы ты знала о том, что происходит в нашей стране. Не забывай, ты ведь моя дочь и племянница Его Величества.
Мария вспомнила об этом и подумала, что родилась самой счастливой девочкой во всей Англии. Ее отец был лучшим мужчиной в мире; мать – лучшей из женщин; и вдобавок у нее был дядя, которому все должны кланяться и который – так ей казалось – втайне жалел о том, что она приходится ему племянницей, а не дочерью.
Несколько месяцев, проведенных в Йорке, были счастливым временем для всей семьи.
Герцог и герцогиня наконец-то примирились – отсутствие любовниц герцога благотворно сказалось на настроении герцогини, а по другим причинам они никогда не ссорились.
Яков и Анна как бы заново пережили те первые недели их брака, когда весь мир, казалось, ополчился против них, а они противостояли ему, крепко держась друг за друга.
Они вместе наблюдали за воспитанием и образованием Марии, вместе радовались ее успехам. Герцогу нравилось в ее присутствии принимать морских офицеров, часто приезжавших с докладами о состоянии дел на флоте.
– Даю голову на отсечение, – сказал он как-то Сэмюэлю Пепису, навещавшему его чаще других подчиненных, – леди Мария понимает многое из того, о чем мы говорим.
Разумеется, это было преувеличением, но Мария и впрямь слушала очень внимательно – ей хотелось доставить удовольствие своему отцу.
Чтобы заслужить его одобрение, она усердно готовила уроки и с нетерпением ждала каждого его прихода в детскую. Когда Анна была у герцогини, она проводила время с герцогом, и его слуги говорили, что их хозяин больше всех на свете любит свою старшую дочь.
Однажды отец пришел к ней немного грустный. Посадив Марию к себе на колени, он сказал, что вынужден покинуть ее.
– Совсем ненадолго, – как бы оправдываясь, добавил он.
– Ох, папа, – с трудом сдерживая слезы, прошептала она.
– Послушай, маленькая, – продолжал герцог, – дядя Карл сейчас в Оксфорде, там же и парламент, поэтому я должен присоединиться к своему брату. Нам предстоит множество дел. Ты меня понимаешь?
Она кивнула, но при этом крепче сжала его пальцы – показывая, что без борьбы не сдастся.
– Очень хорошо, что ты понимаешь, какие обязанности лежат на короле и его брате. Видишь ли, любовь моя, может так случиться, что когда-нибудь ты станешь английской королевой… да, ты вправе рассчитывать на такую честь. Подумай об этом, любимая.
– А Анна?
– О, Анна – твоя младшая сестренка! Она идет после тебя. А у дяди Карла нет сыновей.
Мария с долей замешательства подумала о своем двоюродном брате Джемми, известном в Англии как Джемми Монмут. До сих пор она считала, что тот был сыном дяди Карла.
– Да, у него нет сыновей, которые могли бы наследовать трон, – продолжал отец, – поэтому после смерти Карла королем стану я. А после моей смерти… – Она с испугом посмотрела на него, и он нежно поцеловал ее. – Ну, у меня впереди еще много лет сравнительно благополучной жизни… но когда-нибудь я превращусь в жалкого, немощного старика, а ты будешь красивой замужней женщиной, матерью двоих или троих детей. И вот тогда, любовь моя, если у дяди Карла так и не появится наследник, – тогда ты сможешь стать королевой Англии.
Едва ли она полностью осознала смысл его слов, но он был доволен, что поделился с ней частью своих мыслей; ей не мешало знать, какую роль она могла сыграть в истории своей страны.
Затем герцог переменил тему разговора – стал рассказывать, как воевал в Европе и как с дядей Карлом скитался по всем государствам христианского мира, потому что злодей Кромвель прогнал их из Англии. Он мог бы поведать о многих своих приключениях той поры, но Марии больше всего нравился рассказ о том, как английский народ решил положить конец пуританскому правлению и призвать на родину обоих наследных принцев, Карла и Якова. Она любила слушать об их возвращении; о лондонских колоколах, звонивших без умолку; о горожанах, кричавших от радости и бросавших цветы под ноги братьев, их верных друзей и немногочисленной свиты, – желавших поскорей забыть об унылом времени пуритан.
– Они знали, что дядя Карл снова развеселит их, – сказала Мария.
Отец кивнул. Она была права. Карл и вправду заставил их смеяться – над своими остротами, добродушной беззаботностью и бесконечными любовными интригами.
Когда Яков уехал в Оксфорд, Мария очень скучала. Она поняла, что любила своего отца больше всех на свете – больше матери, больше кузена Джемми и даже больше сестры Анны.
Мария каждый день ждала известия о его возвращении; желая обрадовать отца, она усердно готовила уроки, и мать гордилась ею, но Мария знала, что в душе та гораздо больше любила Анну, хотя эта девочка не делала никаких усилий, чтобы завоевать ее расположение; Анна с одинаковой безмятежностью улыбалась всем, кто смотрел на нее, и с каждой неделей становилась все полнее, все неповоротливей.
Герцог и впрямь несколько раз наведывался в Йорк – для Марии это были самые счастливые дни. Она не отходила от него ни на шаг, даже во время официальных приемов и разговоров с офицерами флота. Когда он обсуждал государственные дела, Мария сидела у него на коленях и внимательно слушала; она чувствовала, что этим доставляет ему удовольствие. Так она узнавала кое-что о коварных голландцах, воевавших с англичанами в открытом море; слышала и вести об ужасной чуме, свирепствовавшей в Англии.
Однажды мать позвала к себе дочерей, а когда они пришли в ее покои, обняла обеих девочек и сказала:
