исследований никто не оценил, я бы не хотел, чтобы весь этот комплекс когда-либо попал в чужие руки. Когда ты вынудил санитара Рудольфа убить своего напарника, а Юдифь тоже погибла, я приказал ликвидировать комплекс. Яйцеклетки и сперму разделили на части. У нас есть в разных местах много маленьких лабораторий. В конце недели мы оплодотворим первых суррогатных матерей.
Я поднял винтовку. Это проклятое чудовище! Я разнесу его больной мозг на тысячи мелких осколков, я…
Раздался короткий скрежет разбитого стекла. Зэнгер широко улыбнулся.
— Маленькая стеклянная ампула цианистого калия, — произнес он. — Мне очень не хотелось, чтобы ты положил конец моей жизни. Моей последней задачей было задерживать тебя здесь как можно дольше. Ты… — Старик скорчился в судорогах. — Ты уже не успеешь покинуть комплекс…
Все еще улыбаясь, он опустил голову на стол и обмяк. Его безжизненная голова с тупым звуком ударилась о столешницу. Я схватил Элен за руку.
— Пошли! — вскричал я.
Моя рыжеволосая спутница с сожалением покачала головой.
— Я больше не могу… Мой живот… — простонала она. — Ты должен…
Я не дал ей договорить, а просто схватил ее и потащил прочь из этого кабинета. У нас не было времени на споры. Мы кинулись наверх по коридору, пока не достигли лестничной клетки. К моему облегчению, за стальной дверью действительно находилась лестница. Серые бетонные ступени, казалось, поднимаются до самого неба. Тихо выругавшись, я начал подниматься и просто тащил Элен за собой. Рыжеволосая докторша жалобно стонала и крепко прижимала левую руку к животу, как будто боялась, что ее внутренности могут вывалиться из свежей раны наружу, если она отпустит руку. Наверное, именно так она себя и чувствовала, и, если дьяволу это угодно, подумал я как законченный медик-циник, именно это и может произойти. Сколько еще времени было в нашем распоряжении? Казалось, лестница не имеет конца. Мы миновали еще одну стальную дверь. Я не стал ее открывать, потому что, если верить табличке возле нее, до верха нам оставалось еще не менее четырех этажей.
Спотыкаясь, мы устремились наверх. Через три лестничных пролета нам встретилась еще одна дверь, которая была в отличие от всех остальных покрашена желтым лаком. ПГ — было написано на табличке возле нее. Подземный гараж?
Я открыл дверь. Там действительно находился парковочный уровень. Тут тоже было только аварийное освещение. Не считая двух маленьких автомобилей для развозки мелкого груза, парковка была пуста.
— Мы погибли! — задыхаясь, выдохнула Элен. — В любую секунду все здесь взорвется.
Я бросился к ближайшему автомобилю и разбил прикладом стекло на водительской двери. Протянув в окно руку, я нащупал ручку, не замечая, как разбитое оконное стекло больно врезалось в предплечье. Наконец в замке звякнуло и я открыл вторую дверь.
— Садись немедленно! — рявкнул я.
— У нас нет ключей зажигания, — ответила Элен, но повиновалась с выражением покорности на лице.
Я обежал автомобиль, быстро открыл водительскую дверь и схватился за провода под рулем, чтобы дернуть за них.
— Иногда грешки молодости выручают нас, — ответил я и совместил проводки.
Сверкнули голубые искорки, и автомобиль завелся. С чувством облегчения я откинулся на водительское сиденье и нажал на педаль газа. Фары автомобиля пронзили темноту. Где-то далеко внизу нас послышались первые раскаты грома.
Завизжали покрышки, и автомобиль ринулся наверх по широкой спирали. Мне приходилось сдерживать скорость, чтобы не вмазаться в бетонные стены, что давалось мне нелегко, потому что даже в автомобиле мы отчетливо чувствовали, как дрожал пол под нами. С потолка посыпалась бетонная пыль. Снова раздался взрыв — на этот раз ближе и сильнее.
Дорогу нам преградил выкрашенный в желто-черную полоску шлагбаум. Я выжал педаль газа до упора, и автомобиль рванулся вперед. С треском шлагбаум отлетел в сторону.
Яркий свет солнечного летнего дня ударил меня по глазам. На короткий миг все исчезло у меня перед глазами, ослепленный, я с трудом удерживал автомобиль на прямой дороге. Я уже не мог сбавить скорость. На автомобиль градом валились каменные обломки, а сзади нас раздался оглушительный взрыв. Наш автомобиль подхватила ударная волна, словно огромный тяжелый молот. Вспыхнули искры, когда автомобиль зацепил своим водительским боком за бетонную стену.
Асфальтированная дорога привела нас к въезду на территорию фирмы, закрытую огромными раздвижными воротами. Здесь нам не проехать! Автомобиль не сможет протаранить эти ворота, а я был слишком слаб, чтобы перелезть через них, не говоря уже об Элен. Я резко вывернул руль. Трясясь, мы выскочили на аккуратно выстроенный на японский манер парк или садик с широкими дорожками, посыпанными гравием, как раз в тот момент, когда в зеркало переднего вида врезался огромный кусок бетона, пролетел между нами и приземлился на заднем сиденье. Элен вскрикнула, и в ее голосе прозвучал не только ужас, но и сильная боль. Уголком глаза я увидел, что бетонный снаряд оцарапал ее. Ее левое плечо превратилось в кровоточащий кусок мяса, но она была жива, и мне следовало позаботиться о том, чтобы так оставалось и впредь.
Вокруг нас падали бетонные куски, словно гранатный огонь, клубы дыма окутывали чудесный парк. Над старой крепостью; стоял столб дыма. Как в замедленной съемке сторожевая башня наклонилась в сторону и затем обрушилась все сметающей лавиной вниз.
Да, Зэнгер основательно подготовился, ожесточенно думал; я, двигаясь по широкой дороге в направлении деревни. Ни от крепости, ни от его лабораторий не останется и следа. Все будет уничтожено или погребено под тоннами камня и бетона. Если кто-нибудь попытается разобрать весь этот мусор, это будет стоить целого состояния. Никто не станет предпринимать; столько усилий. Возьмут и выдумают какую-нибудь историю, распространят ее в печати. Ну, например, что взорвался старый склад боеприпасов времен войны. Соратники Зэнгера сделают все возможное, чтобы никто никогда не узнал о том, что происходило в крепости.
И где-то — может быть, даже и недалеко отсюда — уже сегодня ночью будут оплодотворены первые яйцеклетки. Четвертое поколение. Оно изменит мир. И большинство людей; даже этого не заметят. Напротив: мир станет лучше, не будет больше войн. И им не понадобится много времени, чтобы изменить мир. Ну не слишком много. Еще тридцать или сорок лет, и уже никто не сможет с уверенностью судить о том, по собственной ли воле он принимает свои решения. Но даже и этого никто не заметит. Кто будет задаваться вопросами, если на виду у всех во время публичной речи диктатор покончил с собой? Внешне это все будет выглядеть так, как будто мир становится все совершеннее, как будто действительно побеждает разум.
Я взглянул в зеркало заднего вида. Нас с Элен будут считать погибшими. Мы не сможем обратиться в газеты. Нам никто не поверит! Нам придется уйти в подполье, чтобы помешать установлению этого кажущегося совершенным мира. Мы все начнем сначала. У Зэнгера остались какие-то последователи. Это будет первый шаг.
Я сделаю все, чтобы этот несовершенный мир остался таким, каков он есть, поклялся я.
