взрывная волна не выбросила ее за пределы солнечной системы и не направила куда-нибудь в сторону Альфы Центавра.
Но истинные опустошительные последствия этого страшного взрыва более пятисот водородных бомб большинство людей, вероятно, еще даже и не осознало, точно так же, как Хардвелл, который продолжал смотреть на нее большими глазами и напрасно ждал, что она еще скажет. Вполне вероятно, что повсюду на Земле люди сидели в темноте – как и десять миллионов ничего не подозревающих нью-йоркцев – и ждали, пока опять дадут свет.
Его никогда больше не будет. Ужасный призрак всех ядерных стратегов – мощная электромагнитная волна ядерного взрыва – навсегда выключила его. Черити не имела понятия о силе этой волны, но была уверена, что ею разрушено все, что хоть отдаленно напоминало электронику – начиная с микрочипа в ее часах и до центрального компьютера в подземном бункере под Рокки. И никто из них еще до конца не понял, что это значит, включая и ее саму.
– Тогда… тогда мы должны отремонтировать генераторы, – запинаясь, проговорил Хардвелл. – У нас есть техники, и…
– Не утруждайте себя понапрасну, генерал, – перебила его Черити тихо. – Там нечего больше ремонтировать. – Неужели он все еще не понимает, что здесь речь идет не о сгоревших предохранителях? – Пошлите лучше ваших людей на склад или сразу в музей. Пусть посмотрят, не сохранились ли где-нибудь ламповые аппараты. Может быть, они еще функционируют.
Хардвелл воинственно выпятил губы, собираясь возразить, но Черити просто повернулась и пошла к Майку. Найлз присоединился к ней.
Когда они подошли к Майку, тот уже закончил оказывать первую помощь раненому. Человек, которого он перевязал, выглядел очень плохо. Его лоб и правый висок представляли собой одну сплошную рану, а радарный пульт, перед которым он лежал, был весь залит кровью. Но офицер попытался даже без посторонней помощи встать, и ему удалось вновь сесть в кресло.
– Он все еще ничего не понял, да? – Майк кивком указал на Хардвелла, который прерывающимся голосом орал на кого-то, кто должен был позаботиться об этом проклятом свете.
– Да нет, он уже все понял, – устало ответила Черити. На мгновение она почувствовала себя слабой и невероятно одинокой, несмотря на близость всех этих людей.
– Что будем делать? – спросил Найлз. Майк растерянно посмотрел на него. – Я имею в виду – мы остаемся здесь?
– Нет, – насмешливо ответила Черити. – Мы подождем следующего автобуса и вернемся назад в город, что же еще?
Найлз бросил на нее ледяной взгляд, но ничего не сказал. Черити была довольна этим. Она всегда хорошо владела собой и никогда не теряла голову. Но в настоящий момент у нее было такое чувство, что, если Найлз скажет еще хоть слово, она просто вцепится ему в глотку.
Боже мой – что же они должны делать? Что они могут сделать? Ничего, черт побери. Да и вопрос, скорее всего, заключался не в том, что могут сделать они, а в том, что смогут сделать другие.
– Ты хочешь вернуться к своей семье, – сказал Майк, помолчав. Он кивнул, когда Найлз ничего не ответил. – Вероятно, это было бы самым разумным.
– Вернуться в Нью-Йорк? – Черити содрогнулась от одной лишь мысли вернуться назад в этот огромный мрачный город. Но, с другой стороны, она не оставила там семью и ребенка. – Но как?
– Пешком, если потребуется, – кратко сказал Майк. – Довольно далеко, но не имеет смысла оставаться здесь и ждать, разве нет?
Кроме того, скоро здесь может стать очень неуютно, подумала Черити. Большой взрыв немного задержал поток людей, который двигался из города в сторону аэропорта. Но они скоро будут здесь, все ведь считают, что получили лишь небольшую отсрочку, и только немногие из них поймут, что эти самолеты и вертолеты на летном поле никогда больше не поднимутся в воздух.
– Нам надо предупредить Хардвелла, – тихо сказал Майк.
– Ты думаешь, он не знает, что скоро произойдет? Он же не идиот.
Пренебрежительно фыркнув, Черити отвернулась и посмотрела мимо Хардвелла на здание аэропорта. Ей казалось, что она уже видит огромную людскую толпу, которая будет здесь через час или два, бушующее людское море, обезумевшее от страха и желающее лишь поскорее бежать отсюда. Ей вспомнился Ландерс и Терховен, который занял место Беллингера в их экипаже. Она была уверена, что оба уже давно мертвы. Их машина, скорее всего, упала на землю в тот самый момент, когда взрыв уничтожил все остальные летательные аппараты. А если все-таки еще живы – то их разделяли сотни миль. У них нет ни малейшего шанса добраться сюда, если бы они даже очень хотели. Всего лишь за одну-единственную секунду мир вновь стал очень большим. Нет – не имело смысла ждать их здесь.
– Пошли, – сказала она.
Хардвелл и не пытался их задержать. Черити даже показалось, что он обрадовался, когда она подошла к нему и заявила, что вместе с Майком и Найлзом решила вернуться в город. Но он отказался сопровождать их или послать одного из своих офицеров с ними. Правда, настоял на том, чтобы до шоссе их проводила дюжина его солдат. Кроме того, Хардвелл приказал им взять с собой свое оружие.
Четверть часа спустя они покинули аэропорт и отправились на восток. Хардвелла они больше никогда не видели.
Мир в буквальном смысле стал больше – пятиминутный полет до аэропорта превратился в почти восьмичасовой пеший марш. Черити быстро выбилась из сил, задолго до того, как они дошли до моста и перед ними появились небоскребы Манхэттена. Путь по шоссе оказался не самым коротким, но, в любом случае, самым надежным. Повсюду на улице можно было увидеть замершие автомобили и людей, которые не знали, куда же им, собственно говоря, бежать.
Удивительно, но всеобщей паники не было. В нескольких местах они видели пожары и два или три раза слышали выстрелы. Казалось, Нью-Йорк был охвачен глубоким параличом. Очень многие пытались покинуть город – во время своего ночного марша они повстречали тысячи людей – это массовое бегство было своего рода безнадежным протестом против удара судьбы. Атомный удар пришельцев не уничтожил мир, он его парализовал. Возможно, навсегда.
