забыть о своих сомнениях. Каждый час пребывания в страхе и неизвестности, по всей видимости, приносил ей адские мучения. К тому же, признаться, я сам испытывал особенное нетерпение, но по своим причинам, о которых леди Одли даже не догадывалась. Все, что произошло, — этот неудачный сеанс, затем незнакомая женщина в ужасной маске, крыса-альбинос и нашествие серых уродцев — я воспринял как беспорядочно разбросанные фрагменты какой-то страшной мозаики, которую я все еще не мог сложить. Но я чувствовал, что для меня очень важно разгадать этот ребус, и уверенность в том, что я должен это сделать, крепла с каждой минутой. Возможно, от этого зависела моя жизнь.
Я кивнул.
Леди Одли вся прямо засветилась от радости, а Говард с окаменевшим лицом уставился куда-то в пустоту.
В то время как слуги начали подниматься с постели и тишину ночи наполнили звуки нового дня, мы с Говардом заканчивали последние
Я ожидал, что Говард при первой же возможности набросится на меня, чтобы осыпать проклятиями и упреками, но он не сказал ни слова. Пробормотав извинения, он удалился, объяснив мне, что хочет пойти к Рольфу и помочь ему подготовить карету к поездке. Однако это было не более чем отговоркой, так как запряженная парой лошадей карета всегда стояла наготове в конюшне, расположенной за домом. При том образе жизни, который мы с Говардом вынуждены были вести, многое зависело от того, насколько хорошо мы подготовлены к быстрому отступлению. Несмотря на это, я с благодарностью кивнул ему. Прекрасно понимая, что Говард может поехать только как попутчик, я был очень рад, что он будет сопровождать меня на кладбище Сэйнт Эймс.
Леди Одли отправила своего кучера под каким-то предлогом и теперь ни на шаг от меня не отходила. Она внимательно наблюдала за тем, как я собираю всякие мелкие вещи, и без умолку болтала. Как только я дал согласие поехать в Сэйнт Эймс, ее словно прорвало. Леди Одли отбросила всякие условности и без стеснения начала рассказывать все, что ей было известно о магии, общении с духами и оккультизме, а знала она более чем достаточно. Правда, большая часть того, что мне пришлось услышать от нее, была полным бредом.
— А вы знаете, Роберт, — поучительным тоном говорила она, — на самом деле существует нечто похожее на астральное тело, а большая часть так называемых нормальных людей в это не верят. — Она загадочно улыбнулась. — Я уверена, что они только делают вид, будто ничуть не интересуются этим и не верят в магию. Но глубоко в душе они все верят. Конечно, в наше время мы уже настолько просвещенные и цивилизованные, что верить в оккультные вещи стыдно, но… — Она подплыла ко мне, как тяжелая баржа, и, запрокинув голову, посмотрела на меня, стараясь заглянуть в глаза. — Да вы и сам тому прекрасный пример, мой дорогой, — продолжила она с заговорщическим выражением. — Вы ведь до этого смеялись над нами, старыми кошелками, верно? — Она кокетливо погрозила мне пальцем и чуть не попала мне в глаз. — И это несмотря на то, что вы очень талантливый медиум. Просто вы об этом еще не догадываетесь.
— Правда? — спросил я и сделал вид, что ищу что-то в ящике стола.
В этом ящике не было абсолютно ничего полезного, просто леди Одли все больше и больше начинала действовать мне на нервы. Я с содроганием думал о предстоящей поездке и уже видел, как ехидно улыбается Говард.
— О да, — уверенно сказала леди Одли. — Вы сами убедитесь в этом, молодой человек. Со временем, когда станете старше и опытнее.
Я прекратил рыться в ящике письменного стола, с подчеркнутой медлительностью развернулся и посмотрел на нее.
— Леди Одли, — сказал я спокойно. — Я должен кое в чем признаться вам. Вы в любом случае узнали бы это позже, когда мы поедем в Сэйнт Эймс и…
— Вы ничего не должны мне рассказывать, Роберт, — перебила она меня с такой же серьезностью, с какой говорил с ней я. — В глазах женщины появилось какое-то новое, особенное выражение. — Я знаю о вашем отце.
— Вы… знаете?
Она кивнула, и ее взгляд внезапно стал покровительственным.
— Разумеется, мой дорогой, — подтвердила она. — Все в Лондоне знают, что ваш отец, Родерик Андара, колдун. Ведь так?
Она покачала головой и, заметив мой испуг, торопливо продолжила, но уже более мягко, как обычно разговаривают старшие, умудренные жизненным опытом люди.
— Ваш отец был очень известным человеком в Соединенных Штатах, но и мы здесь, в Лондоне, отнюдь не с луны свалились. Но не беспокойтесь: никто не таит на вас зла за то, что делал ваш отец.
— Вы знаете о… его… тайне? — повторил я, ужаснувшись.
Такой поворот событий был более чем неожиданным. Ничто не могло напугать меня сильнее, чем это внезапное признание.
— Ну разумеется, — ответила она и подошла ко мне еще ближе.
Когда леди Одли подняла руку, мне показалось, что она хотела похлопать меня по щеке, и я невольно отпрянул назад.
— Послушайте, Роберт, честно говоря, никому в обществе не нравилось то, чем занимался ваш отец. Но вы живете здесь уже достаточно долго, чтобы понять, какова наша философия — жить самому и давать жить другим, разве не так? Андара явно был очень талантливым человеком, который знал, как своими фокусами одурачить людей. Я уверена, что там, в Америке, он даже прославился благодаря этим трюкам. Хотя нет, — поправилась она, — ведь вы можете об этом и не знать. — Леди Одли немного помолчала и добавила: — После того, что я узнала о нем и о вас, Роберт, я считаю, что Родерик Андара на самом деле обладал магическим талантом. Как минимум он был медиумом, иначе как бы ему удавалось так легко обманывать своих зрителей. И к вам, судя по всему, перешел его талант по наследству.
— Мой отец? — пробормотал я, чувствуя огромное облегчение и одновременно все более усиливающееся желание громко рассмеяться. — Вы считаете, что он…
— Он был медиумом, да, — подытожила леди Одли. — Так же как и вы, мой дорогой.
Я снова склонился над письменным столом, делая вид, что просматриваю содержимое ящика. Леди Одли, конечно, ни о чем не догадывалась и, увидев, как мои брови предательски поползли вверх, расценила это по-своему. Но при этом все было отнюдь не так весело, как мне тогда казалось. Прежде всего могли бы возникнуть проблемы, если бы по приезде на кладбище Сэйнт Эймс мы вдруг обнаружили бы там одну из недостающих частей мозаики, чего я как раз и боялся. Пока, к сожалению, мне не удалось собрать все это в единое целое, но интуитивно я чувствовал, что происшествие в моем доме тесно связано с судьбой племянницы леди Одли Макферсон.
Я был на седьмом небе от счастья, когда в мою дверь постучал Говард и нетерпеливо потребовал, чтобы я поторапливался.
Утро встретило нас холодом и ужасным лондонским туманом. Влажное покрывало нависло над городом, и трава на газонах блестела так, будто ее присыпали мельчайшими кристалликами. Когда Рольф наконец-то выехал из конюшни и остановился перед воротами, я невольно ускорил шаг и, опустив плечи, пошел к карете. Говард и леди Одли, которые вышли из дома вместе со мной, тоже поспешили, чтобы побыстрее уйти с холода и залезть в карету, где они будут по меньшей мере защищены от ветра.
Мной овладело странное чувство. С одной стороны, я волновался, почти предвкушая радость от того, что после двух месяцев довольно скучной жизни богатого бездельника я наконец-то займусь своим делом. С другой — я испытывал неясное беспокойство, которое граничило со страхом.
Говард занял сиденье напротив меня. Я с нетерпением закрыл дверцу после леди Одли и подождал, пока Рольф сложит наш багаж и сядет на место кучера. Вскоре я услышал, как щелкнула его плеть, и карета
