— А Брюнгильда знает о соучастии Зигфрида?
Гунтер покачал головой, радуясь, что на этот раз его никто не упрекает.
— Нет, она даже не догадывается об этом.
— Что ж, тогда вы в руках у Зигфрида. Стоит ему рассказать о случившемся Кримгильде или вашей супруге, и королевства падут. Будет уничтожено все, ради чего вы так храбро сражались и чему принесли столько жертв.
— Я сам этого не понимаю, — признался Гунтер. — Чем больше мы сближаемся с Зигфридом как друзья, чем чаще я принимаю его помощь, тем более опасным становится он не только для меня, но и для Бургундии.
— Все, как я вам говорил, — прошептал Хаген.
Гунтеру нечего было ему возразить.
— Да, именно так…
— А вы знаете, что Зигфрид уже начал грузить золото нибелунгов вместе с остальными вещами? — спросил старик, переводя разговор в другое русло.
— Что ж, это его собственность, — заметил Гунтер.
— Да, это его собственность, но не по праву, — возразил Хаген. — Ведь сокровище было взято с бургундской земли, а здесь каждый валун — собственность короля. Этим золотом вы могли бы помочь Бургундии избежать всех бед, которые ей угрожают, разве не так?
Король развел руками.
— Что же мне делать? Я ведь не могу отобрать у народного героя его награду за подвиг? Приставить меч к его непробиваемой груди и нарушить данное слово?
Хаген подошел к Гунтеру так близко, как никогда не подходил раньше, соблюдая правила этикета. Его тихий голос звучал настойчиво:
— Вы должны подумать о том, насколько лучше выглядело бы наше будущее, если бы в нем не было Зигфрида.
Гунтеру потребовалось время, чтобы понять услышанное. Осознав смысл слов Хагена, он побледнел.
— Ты говоришь о подлом убийстве моего лучшего друга, который спас нас всех от дракона, убийстве короля Ксантена?
Хаген старательно избегал называть вещи своими именами.
— Вы только подумайте, насколько более дружелюбно будут настроены по отношению к нам Ксантен и Дания, если Кримгильда станет вдовствующей королевой. Там, где Зигфрид сам принял бы решение, вашей сестре потребуется наш совет, чтобы нормально управлять государством. Ваше влияние было бы более значительным. Кроме того, бюджет государств стал бы общим. И к тому же никто не мог бы разболтать Брюнгильде о том, что произошло в брачную ночь. Связи между странами укрепились бы, и все стало бы на свои места.
Гунтер начал медленно пятиться, пока не натолкнулся спиной на дерево.
— Ты говоришь о подлом убийстве, Хаген! Убийстве человека, которому Бургундия столь многим обязана!
— Я говорю о человеке, который в любой момент может привести к падению нашего королевства. Только прикажите мне, и все будет устроено. Мне нужен ваш приказ, без него я не стану ничего предпринимать.
Гунтер решительно покачал головой.
— Ни в коем случае! Я не был бы ни мужчиной, ни христианином, ни королем, ни воином, если бы дал на это свое согласие.
Разговор был окончен. Не говоря ни слова, король вскочил на коня и галопом понесся к замку.
Хаген остался стоять на холме, задумчиво глядя на земли Бургундии. Он надеялся, что сумел подлить масла в огонь, и Гунтер настолько распалился от ненависти, что готов был согласиться с ним. Но, судя по всему, трусость короля оказалась не менее сильной и помешала ему принять правильное решение. Что ж, в ближайшем будущем нужно постараться изменить ситуацию.
— Они уехали, — шепнула Эльза и повернулась к Герноту, который прислонился к дереву.
Принц был бледен. Он смотрел на возлюбленную так, словно только что утратил свою веру.
— Что же происходит здесь, при дворе, в этой стране, которую я называю родиной?
Эльза осторожно обвила его руками и покрепче прижала к себе. Они бежали из замка, чтобы насладиться несколькими часами уединения, но тайная встреча Хагена и Гунтера сделала их невольными соучастниками заговора.
— Не бойся, Гернот. Ты же слышал, как твой благородный брат резко отклонил подлое предложение моего отца.
Он провел пальцами по ее щекам.
— В тебе есть что-то от него, Эльза. Ты такая же Тронье, как и Хаген?
Девушка испуганно отступила на шаг.
— Ты обвиняешь меня в моем происхождении?
Гернот провел рукой по глазам.
— Нет, я… прости меня. Мне просто трудно поверить в то, что кто-то хочет смерти Зигфрида.
— Ты должен предупредить Кримгильду, — сказала Эльза. — Даже если Гунтер воспротивился его плану, я уверена, что мой отец и дальше будет бередить раны, которые так ослабляют короля. Кримгильда могла бы стать посредником, нитью, связывающей Гунтера и Зигфрида.
— Но можем ли мы рассчитывать на то, что при этом сами не проиграем? Если моя сестра не воспримет мое предупреждение всерьез и подумает, что это поспешно сделанные выводы, ребяческое преувеличение, то нам вообще не стоит этого делать. Если же Кримгильда поверит мне, она прогонит советника, замышляющего это преступление. Что тогда будет с тобой? И с нами?
Эльза обняла его и поцеловала в одну щеку, а затем в другую.
— Ты уедешь ради меня из Бургундии?
Гернот, не задумываясь ни на секунду, кивнул.
— Я уйду с тобой ночью и в дождь, пешком и без гроша за душой.
Эльза поцеловала его в кончик носа.
— Тогда я никогда не попрошу тебя об этом, а если вдруг так случится, то я буду вечно ждать тебя. До тех пор пока ты будешь оставаться здесь, я, словно зверь, буду кружить вокруг замка, надеясь увидеть тебя. Так будет всегда, пока мы любим друг друга. Но для этого мы должны поклясться на крови, что справедливость не должна быть менее важна, чем семейные узы.
Он взглянул на нее с любовью, которая была сейчас больше всего существующего в мире.
— Но кем мы будем, утратив положение при дворе, оставив наши семьи и родной дом?
Ее ответ нес в себе дыхание страсти.
— Ты — Гернот, которого любит Эльза. А я — Эльза, которую любит Гернот. Нужно ли нам что-то большее?
За те годы, что Брюнгильда поездила с отцом по свету, она стала достаточно проницательной и легко умела распознавать характер человека. Большинство людей не были плохими — они просто были слабыми, и от этого их дружба становилась опасной. Кроме Хакана, Эолинд был единственным человеком, ради которого она была готова пожертвовать жизнью. К его советам она всегда прислушивалась. По ее мнению, придворный советник был главным залогом благосостояния исландского королевства. Именно по этой причине она с первого же дня, когда бургунды вылезли из перевернутого корабля на берег Исландии, внимательно наблюдала за Хагеном Тронье. Несомненно, он не обладал ни добротой Эолинда, ни его порядочностью. Однако ум и хитрость одноглазого старика нельзя было недооценивать. В связи с тем, что Гунтер явно зависел от Хагена, Брюнгильда еще не выгнала старого лиса из Бургундии мечом. Пока не выгнала.
Роясь в комнате Зигфрида, обследуя каждую коробку и каждый ящик, Брюнгильда думала о мотивах Хагена. Она ни секунды не верила в то, что его упоминание о «магичесских артефактах», принадлежавших
