понял, что явился как раз вовремя. Ксандрия милостиво улыбалась, но улыбка не скрывала решительного выражения на ее лице.
Итак, Ксандрия стала королевой. А он, завоевав ее сердце, мог теперь покончить с кровопролитной войной. Брюнгильда не просто предрекала такой оборот дела. Она это обещала. Любовь, война, трон… все становилось на свои места, и вскоре страдания по ту и эту сторону границы прекратятся. Зигфрид мог не просто мечтать о свободе Исландии — он представлял ее столь же ясно, как видел остров на горизонте.
Ему пришлось ждать больше часа, пока новая королева произносила речь перед толпой, обещая верно служить своему народу, а не только править им. Тяжелые стены дрожали от восторга ксантенцев, и Зигфриду было радостно на сердце, оттого что в страну его предков вернулось счастье, в особенности после вчерашней лунной ночи, когда он стал свидетелем ужасного запустения ксантенских земель.
Вскоре Ксандрия подошла к нему и приказала всем советникам покинуть тронный зал. Зигфрид ответным жестом отослал своих охранников.
И вот они стояли друг перед другом, королева и принц — правительница Ксантена и его законный наследник.
Зигфрид опустился на колено.
— Моя королева.
То, как он произнес слово «королева» — уважительно и в то же время властно, — заставило Ксандрию задрожать, но она не поддалась порыву.
— Зигфрид, сын Зигфрида, наследный принц Исландии, — произнесла она.
Зигфриду это не понравилось. Ксандрия назвала его наследным принцем Исландии, но не Ксантена.
Он поднялся на ноги.
— Мне нужно поздравить вас. Уважение удерживает меня от того, чтобы выражать свою радость по поводу смерти Вульфгара, но я счастлив, потому что уверен: для Ксантена настали новые времена, ибо отныне страной будет править справедливая и прекрасная королева. Теперь будет мир.
Зигфрида неудержимо тянуло к Ксандрии. Он хотел заключить девушку в объятия, почувствовать биение ее сердца и поцеловать, чтобы убедиться в том, что эта королева так же близка ему, как и принцесса прошлой ночью. Но что-то удерживало его от этого.
Ксандрия не сводила с Зигфрида глаз, однако же в ее взгляде было нечто отстраненное, словно она увидела принца в другом свете.
— Ты не хочешь выражать свою радость по поводу смерти моего отца, но в то же время мое отсутствие в замке прошлой ночью очень поспособствовало твоим планам.
Зигфрид не понимал, о чем она говорит.
— А как наша вчерашняя ночь связана со смертью короля?
— Может, и никак. А может, и связана, — ответила Ксандрия. — Но я осмелюсь спросить, случайно ли ваш наемный убийца пришел именно тогда, когда вы пытались покорить мое сердце?
Ее тон звучал официально, и она снова говорила с ним как с незнакомцем. Радость внезапно покинула Зигфрида, как и все надежды на счастье.
— Мой наемный убийца? Королева, если вы хоть на мгновение поверили в то, что я настолько подл, чтобы…
— Не нужна вера там, — перебила его Ксандрия, — где есть доказательства.
У Зигфрида болезненно сжался желудок, а в голове возникла мысль, которая была слишком ужасна, чтобы ее можно было высказать вслух.
— Предъявите мне доказательство, и я его опровергну.
Ксандрия провела напряженного и удрученного Зигфрида в тюрьму, где около десяти охранников стояли у тяжелой двери, за которой спокойно сидел убийца короля в ожидании своей казни. Зигфрид взглянул сквозь железные прутья решетчатой двери. Теперь принц уже не мог отогнать от себя эту ужасную мысль: увидев своего друга Нацрея, он понял, что кошмар стал реальностью.
— Итак, как вы собираетесь опровергнуть то, что убийца короля был из вашего ближайшего окружения? — резко спросила Ксандрия.
Зигфрид не мог отвести глаз от своего старого друга.
— Нацрей, говори, что произошло? Скажи мне, что они приволокли тебя сюда ночью, чтобы приписать убийство невиновному!
Нацрей мягко улыбнулся.
— То, что ты не можешь поверить в мою вину, делает тебе честь. Но истина имеет огромное значение. Я собственной рукой перерезал Вульфгару горло.
Зигфрид прислонился лбом к решеткам двери, как будто холодное железо могло остудить его мысли.
— Но как это возможно? И зачем?
— Я отвечу на этот вопрос, только если мы останемся с тобой наедине.
Зигфрид повернулся к Ксандрии:
— Я могу с ним поговорить?
Королеве эта просьба не понравилась, но она отозвала своих охранников, предупредив принца:
— Это будет ваша последняя встреча.
Когда рядом с ним не осталось посторонних, Зигфрид позволил себе заплакать.
— Объясни мне, что произошло, Нацрей. Прошу тебя!
Араб встал и подошел к решетке.
— А разве это не очевидно? Война пошла не так, как мы рассчитывали, и в результате обе стороны начали проигрывать. Но теперь настало время для мира, и на твоих плечах не будет вины. Неужели моя жизнь такая уж большая жертва?
— Слишком большая, — прошептал Зигфрид. — Слишком…
— Я знал, что именно так ты и отнесешься к происшедшему, поэтому не стал посвящать тебя в свои планы, — объяснил Нацрей. — Ты ничего не должен был знать об этом. Теперь, будучи человеком чести, ты можешь вести переговоры с новой королевой.
Зигфрид покачал головой.
— Даже если я поверю в то, что все это безумие оправдано высокой целью, ты не подумал об одном: мне вряд ли удастся убедить Ксандрию, что я не посылал тебя убивать Вульфгара. А без ее доверия мира и спокойствия не будет.
Нацрей кивнул.
— Да, это так. Но я размышлял над этим. Ты дашь мне время рассказать тебе о том, что я так долго утаивал?
— Я готов сидеть здесь дни и ночи.
— Столько времени нам не потребуется, — улыбнулся Нацрей. — Иногда ты спрашивал меня, что я делал в мои молодые годы. Откуда моя сила, мое знание разных языков, мои умения. Важно, чтобы ты знал правду, тогда ты все поймешь. Я федаин.
— А что это такое? Народ? Религия?
— Это жизненный путь, встав на который нельзя повернуть обратно. «Федаин» — очень старое слово из языка моей родины. Оно означает «смертник». Мы верим, что одна смерть, которая нарушает закон, позволяет предотвратить многие жертвы.
— Ты хладнокровный убийца?
Нацрей кивнул.
— Убийство нельзя назвать хладнокровным, если благодаря одной смерти можно спасти две другие жизни. Для нас не имеют значения статус и богатство. Ценность человека не зависит ни от его предназначения, ни от его цели. Я ведь часто пытался объяснить тебе это.
— Так, значит, ты убил Вульфгара, потому что…
— …потому что жизнь двух простых солдат превосходит ценность его жизни. Для меня не имеет значения судьба. Для меня важны числа. Благодаря одной смерти я спас тысячи жизней. Называй это подлым убийством, но так я достиг покоя.
