Оджалана, «плененного лидера курдского сепаратистского движения». Понятие «всеобщее мнение» игнорирует ведущие международные правозащитные и независимые исследовательские организации, но зато включает Анкару и Вашингтон. Аналогичным образом и, учитывая сопоставимость заслуг «виновников», в Белграде и, вероятно, в Москве «всеобщее мнение» приписывает ответственность за смерть тысяч людей в войне албанцев с сербами в период до начала натовских бомбардировок — период, конечно, достаточный для того, чтобы взвесить решение о бомбардировке, — партизанским силам албанского сепаратистского движения. Да, в этот период действительно творились зверства; мы еще вернемся к трактовке их Вашингтоном. Ни один серьезный аналитик не рассматривает их как хотя бы отдаленно сравнимые с жестокостями, которые чинились «пронатовскими турецкими вооруженными силами», — так редакторы называют турецкую армию, вооруженную и обученную Вашингтоном и снабжаемую новыми потоками оружия по мере того, как жестокостей становилось все больше и администрация Клинтона увлекалась демонстрацией «новой готовности Америки делать то, что ей кажется правильным».
Редакторы не публикуют ни одного призыва к бомбардировкам Анкары или Вашингтона. Напротив, «друзья Турции должны надеяться на то, что она сможет собраться с духом, чтобы расширить свои перспективы и провести беспристрастное исследование инициатив Оджалана» по мирному урегулированию, имея в виду те мирные инициативы «плененного лидера», которые в течение семи лет отклонялись турецким правительством и его друзьями в Вашингтоне и отклоняются до сих пор, как только на днях узнал «самый известный правозащитник Турции». Если Турция предпочтет «лечить свою национальную язву — проблему курдского меньшинства», продолжают редакторы, то она больше не будет «не в ладу с гуманными демократическими ценностями западных наций, компанией которых дорожит», и в особенности гуманных ценностей той нации, которая обеспечивает Турцию колоссальными потоками смертоносного оружия «для лечения ее национальной язвы» в излюбленной Вашингтоном манере. «Ведь туркам будет нелегко сговориться с курдами», — признают редакторы. Сейчас курды хотят только признания их «культурных и языковых прав», в которых им было отказано (в отличие от Косова), но потом «некоторые из них» могут пойти дальше, запросив «автономии и самоопределения» (как это многие годы делали косовские албанцы). Поэтому лидеры Турции заслуживают сочувственного понимания со стороны своих вашингтонских друзей.
В более полной трактовке событий, к которой мы впоследствии ненадолго вернемся, проводится еще более резкий контраст между государственным террором, осуществляемым при одобрении и нетерпеливой поддержке со стороны цивилизованных государств, — главным образом их руководства, — и государственным террором, расценивающимся как злодейство и достойным сурового наказания уже потому, что он противоречит их требованиям. Все это далеко не ново. Просто в качестве единственного примера упомянем, что несколько лет назад редакторы той же газеты советовали своему правительству предпринять более эффективные меры для того, «чтобы Никарагуа стало вновь соответствовать центральноамериканской модели» и чтобы обязать эту страну «разумно следовать региональным стандартам», — иными словами, уподобить Никарагуа типичным государствам смертоносного террора, поддерживаемым Вашингтоном, и принять их «региональный стандарт» диких жестокостей, которые значительно превосходят все преступления, приписываемые никарагуанским врагам, кроме одного, состоящего в неповиновении последних хозяину данного полушария14.
Это действительно типичный пример, и он характеризует не только лидеров цивилизованных государств, но и их врагов и предшественников. Газета «Правда» в прежние времена проводила аналогичные параллели, и тоже между государствами с сопоставимыми «достоинствами». В этих исторических хрониках мы не найдем ничего нового для себя.
Таковы некоторые важнейшие проблемы, поднимаемые балканской войной 1999 года. Они остаются вне поля зрения, по крайней мере, «цивилизованных государств». В других странах их воспринимают с готовностью, демонстрируя самый широкий спектр реакций. Как примеры мнений со стороны можно привести, во-первых, слова видного израильского комментатора по военно-стратегическим вопросам, который находит, что просвещенные государства представляют «опасность для мира». Он характеризует их «новые правила игры» как возврат к колониальной эпохе, к этому раю для силы, «прячущемуся под маской морализаторской правоты», под которой богатые и влиятельные творят то, «что им кажется оправданным». Другой комментатор, глава Партии центра и супруга бывшего председателя ее штаба, пишет, что «власть выиграла, а мир потерпел поражение»: «правила игры вовсе не изменились… В этой истории действуют не добро и зло, а только большее зло и меньшее». В совершенно иной точке данного спектра находится Александр Солженицын, являющийся кумиром для Запада, когда он говорит то, что Запад хочет услышать; он предлагает такое сжатое определение «нового гуманизма»: «Агрессоры смели со своей дороги Объединенные Нации, открыв новую эру, в которой правы сильнейшие». И последний пример — это By к Драшкович, смещенный Милошевичем со своей должности за оппозицию к его военной политике и призывы к протестам с требованиями мира, удостоенный высокой похвалы Запада как «хороший серб», глас разума и независимости в местном правительстве и надежда сербской демократии эпохи после Милошевича. Его оппозиция строилась на следующем тезисе Солженицына: «Мы должны признать тот факт, что сегодняшний мир часто подчиняется праву силы, а не праву закона. Мы должны быть очень смелыми и стараться достигать компромиссов»15.
Вернемся к масштабной модели, представляющей изрядную часть населения мира, а может быть, его большинство, как утверждает один почтенный и проницательный политический аналитик. Все эти люди могли бы согласиться с наблюдениями видного и влиятельного, хотя и не знаменитого, радикального пацифиста А. Дж. Мюста: «После войны возникает проблема победителя. Он думает, что война и насилие того стоили. Кто теперь преподаст ему надлежащий урок?»16
«Не следует поддаваться иллюзии относительно целей [натовской] защиты косоваров», — добавляет Солженицын. «Если бы они действительно пеклись о защите угнетенных, то они защитили бы, в частности, и несчастных курдов, от которых разные страны уже лет 40 или 50 пытаются избавиться и поставили их на грань полного истребления». Да, это преувеличение, но оно вряд ли хуже, чем те крайние формы попыток ревизии Холокоста, в которых ужасные зверства сербов, последовавшие за бомбардировкой, ставятся на одну доску с гитлеровским геноцидом, — сравнение, которое было бы расценено как похвальба, будь оно воспринято всерьез. НАТО мирится с этническими чистками и террором в Турции просто потому, что это ее «выгодный союзник», продолжает Солженицын, тем самым подтверждая мнение Запада, что «Турция с одобрением приняла натовские действия, связанные с кризисом в Косове», и таким образом снова исправно выполнила свои обязанности, на этот раз присоединившись к «морализаторской правоте» богатых и сильных по отношению к очередным жестокостям турецкого образца17.
Это сходство обстоятельств не было отмечено прессой, хотя оно могло бы заинтересовать людей, которым действительно небезразлична нравственная и интеллектуальная культура цивилизованных государств.
По мере угасания холодной войны в поле зрения политиков попадают более масштабные проблемы, вышедшие на первый план в связи с войнами, обусловленными распадом Югославии. Главная роль среди них принадлежит требованию государствами или альянсами права вмешиваться в эти события на гуманитарных основаниях, благодаря которому они могут существенно расширить диапазон законного применения силы. Есть согласие по выбору времени такого вмешательства, но основания касательно самой «гуманитарной интервенции» формулируются по-разному, отражая различную оценку целей и вероятных последствий «новых норм оправданного вмешательства»18.
В целом варианты действий делятся двояко: те, что осуществляются под эгидой Организации Объединенных Наций и в соответствии с Хартией ООН, которая принята за основу международной законности в период после Второй мировой войны, и те, которые осуществляются в одностороннем порядке государствами или альянсами, не уполномоченными на то Советом Безопасности (например, США, НАТО, или в прежние времена Варшавский Договор). Если такие альянсы достаточно сильны, самонадеянны и отличаются слаженным внутренним порядком, то они могут называть себя «международным сообществом» (что в целом обычно для США, а часто и для НАТО). Больше вопросов возникает по поводу первой категории, но она в данном случае не относится к нашей теме. Нас скорее интересуют «новые нормы оправданного вмешательства» со стороны тех государств и альянсов, которые не ждут или не получают соответствующих полномочий от международного сообщества, а используют силу просто потому, что «верят
