– Почему же тогда они мне устроили засаду?
– Не знаю, честное слово. Может, Эмилия проговорилась, что вы приходили и ещё должны прийти. Сказала кому-нибудь в камере, и это дошло до чекистов.
Помолчали. Шилин, прикрыв ладонью глаза, колыхал раненую руку. Разговор с Сорокиным взволновал его и утомил, и ему нужно было какое-то время, чтобы успокоиться. Сорокину он, видно, поверил и теперь раздумывал, что делать с ним. Ничего не придумав, крикнул:
– Ворон! Ворон-Крюковский!
Из большей комнаты вошёл и козырнул хлопец, нисколько не похожий на ворона: рыжий, круглолицый, со светлыми жидкими усиками, в чёрной смушковой кубанке.
– Отведи его к этому… Туда, – показал рукой на окно, – и пускай пока посидит. В карманы загляни.
– Отведу и загляну, – ответил тот и подмигнул Сорокину. Он тут же вывернул все карманы Сорокина, найденное положил на стол перед Шилиным. Там были мандат, копии охранных грамот на «Варвару», Евангелие и на крест. Деньги и часы у него отняли ещё там, в лесу.
Шилин изучил мандат, усмехнулся, сказал:
– Все дороги вам открывал этот мандат?
– Помогал.
Охранные грамоты на «Варвару» и на Евангелие Шилин скомкал и швырнул в угол, где лежала кучка мусора. Мандат сунул в нагрудный карман мундира.
– А про какой это крест тут написано? – показал Сорокину на третью грамоту.
– Обычный причащальный, старинной работы.
– Старинный? А где он сейчас.
– В церкви, – ответил Сорокин после паузы.
Шилин кивнул Ворон-Крюковскому, тот легонько, с улыбочкой хлопнул Сорокина по здоровому плечу, сказал:
– Прошу, милостивый государь, следовать вперёд.
Они вышли во двор. Во дворе, приставив винтовки к стене, сидело на бревне несколько человек. Обедали. Ели каждый из своего мешка. А хлопец в кожаной фуражке пытался играть на гармошке. Гармошка была расстроена, да и сам гармонист не большой искусник – не играл, а терзал меха.
Сорокина подвели к строению, на воротах которого было написано чёрной краской: «Пожарный сарай». Скрипнули тяжёлые врата, лязгнул засов, и Сорокин очутился во мраке – ничего, кроме тонких ниточек света из небольших щёлок в стенах, не видел. Стоял, ждал, пока глаза привыкнут к темноте.
– Браток, и тебя сюда? – услыхал он слабый голос.
– Кто здесь? – обрадовался этому голосу Сорокин.
– Булыга.
Сорокин пошёл на голос, выставив вперёд руки, напряжённо вглядываясь в темноту. Увидел перед собою светлое пятно. Это и был Булыга.
– Подсекли меня. В ногу. Крови потерял… Голова кружится, браток.
– И я ранен, – сказал Сорокин. Он присел, пошарил по земле рукой, выбирая место, лёг.
– Шпокнут они нас, – проговорил Булыга. – Или повесят, согнав людей на спектакль.
Сорокин промолчал. Он все-таки надеялся, что Шилин его не расстреляет. Поверил же, что не он навёл чекистов на мысль устроить засаду. Если пожалеет, не расстреляет, то он, Сорокин, попросит и за Булыгу. Хотел даже сказать ему об этом, утешить, но не сказал.
За стеной гармонист продолжал мучить гармошку и пел:
Пропев, повторил то же самое ещё раз и ещё. Кто-то из бандитов оборвал гармониста:
– Что ты затянул лазаря! Давай другое или заткнись.
Гармонист огрызнулся. Тот, что кричал, выругался и пригрозил:
– Не замолкнешь – гармошку раскурочу, а тебе, как слепню, в одно место соломинку вставлю.
Загоготали, гармошка пискнула и умолкла.
– Отсюда нельзя выбраться? – повёл глазами вокруг Сорокин. – Подкопаться, скажем?
– Не выберешься… И с подкопом не выйдет – фундамент глубокий. Да и нет у меня сил бежать. Били меня, – сказал Булыга, хватая воздух, запинаясь, и Сорокин понял, что каждое слово ему даётся с трудом. Переводя дух, Булыга продолжал: – Кто-нибудь из наших непременно доберётся до уезда, и сюда отряд пришлют… Вот только б нас тут подольше подержали… Успели бы наши…
Времени было немногим за полдень. Солнце самую малость склонилось к западу, и в щель между брёвнами уже в другой, западной, стене пробился скупой лучик. В его свете толклись, как мошкара, пылинки. Сорокин вытащил из паза мох, щель увеличилась, в сарае посветлело. Со двора доносились спокойные голоса бандитов. Тихо было и на селе. Казалось, ничего ровным счётом не произошло и стоят над дворами и хатами мир и покой.
– Тихо, – сказал Сорокин. – Почему это?
– Ещё услышим… Они сейчас ищут кого нужно и что нужно. Услышим…
