себя исчерпали, а то критикуете нас за практическую активность. То намекаете на какую-то, – Вадим запнулся, подбирая слова, – клятву верности, что ли. То снова предлагаете что-то разъяснять теоретически. Клятва верности не нужна для того, чтобы говорить о теории.
– Возможно, это моя недоработка, – ответил профессор. – Поясню ещё раз. Чем, по моему мнению, стоит заниматься даже не вам, но самым политически активным русским людям вашего социального слоя и вашей возрастной группы.
Во-первых, надо определиться чего вы хотите по самому большому счёту. Чем вы готовы при этом жертвовать, ибо побед без жертв не бывает.
Во-вторых, выбрав цели, нужно теоретически подковаться, но уже осознанно и целенаправленно. Чтобы каждый знал свой манёвр и мог определить своё поведение даже в одиночку. Даже потеряв на время связь с товарищами. Опять же повторяю, бороться за свои идеалы можно по-разному. Любое действие в поддержку своих – это вклад в борьбу за наши общие цели… Отличи своего от чужого… Помоги своему не в политике, а просто по жизни… Купи одну газету или книгу, и раскритикуй другую в кругу своих аполитичных знакомых… И так далее и тому подобное.
В-третьих, если вы всё же решили бороться более активно, то сначала займитесь чёткой проработкой своей деятельности. Разведкой, обеспечением, ну и всем тому подобным. Главное на этом пути – избежать шаблонов, использовать свои эксклюзивные возможности, перевести противоборство в плоскость, где у противника нет соответствующих сил и средств.
В данном аспекте уместно напомнить известное боксёрское правило: нокаутирующим бывает только тот удар, который противник не видит.
После этой реплики Вадим несколько оживился, и его оживление передалось другим. Напряжённое оцепенение немного спало. Тем не менее, никто не был готов определиться с ответом. Странно, – подумал профессор, вчера они готовы были рисковать если не шкурой, то, во всяком случае, свободой и благополучием, а сегодня бояться всего лишь сказать самим себе, чего же они хотят.
Вот такие у нас самые политически активные молодые люди… Тратить уйму времени на участие в различных действах, и при этом даже не знать, зачем они это делают… Может, правильно говорят, что они всего лишь тусуются? Но не на почве поклонения року или кантри, а на почве игры в политику. И, как футбольные фанаты готовы драться с фанатами других клубов и ментами, так и молодые русские националисты готовы «махаться» с чёрными и теми же ментами. Глупо, как все глупо…
Все…Пора заканчивать эту напрасную трату времени. На гриве не удержался, на хвосте не удержишься. Увы, мой народ обречён… У него нет внутреннего побуждения не только к борьбе за своё процветание, но и к элементарному выживанию… Да и собственная жизнь уже перевалила зенит. Наверное, это к с частью, что я умру раньше, чем мой народ и моя страна… Да, собственно, и жить– то не хочется… Скучно, неинтересно, бесперспективно… Боишься не самой смерти, а предсмертных мук. Эх, заснуть бы и не проснуться…
– Я хочу и готов бороться, – решительно вскинулся неувязный Ваня, пребывавший до этого в оцепенении. – И мне наплевать, что станет с этой страной…
– Государством, – мягко поправил профессор.
– Да, государством. Но… Да о чём мы здесь треплем. Это же… Это ясно должно быть каждому. Кто хочет… Тот…
– Короче, мальчики направо, девочки налево, – с ехидной, даже глумливой, улыбкой сказал Алекс. – Здесь много моих родных маевцев. Я за студентов МАИ ручаюсь. Остальные, я думаю по желанию…
– Давайте так, – сказал профессор. – Ваню я сейчас возьму с собой на своё ранчо (так профессор называл свой загородный дом за пределами Московской области). Алекс и Вадим?
– Да, сказал Вадим. И я.
– Итак, Алекс и Вадим собирают тех, кто согласен продолжать наше… общение. Я думаю, что к этому готовы не все. Но точно не могу определить, сколько нас соберётся. Давайте так, если будет больше девяти, считая Алекса и Вадима, то структурируемся. Разобьёмся на тройки, что ли…
Короче, семь, максимум девять человек…Собираемся и обсуждаем организационно-технические аспекты, продолжения наших… теоретических семинаров. Что, где, когда, в каком формате и тому подобные вопросы.
– Где собираемся? – спросил Алекс.
– Это мы решим с тобой в рабочем порядке.
Глава 6
После аномально мерзкой, даже по российским меркам, зимы, весна выдалась чудная. Так и хотелось процитировать Высоцкого: «И наградой за ночи отчаянья станет вечный полярный день». Воздух теплел с каждым днём. Не было даже намёка на паузы или, тем более, возвращение холодов. Горы снега (а прошедшая зима была исключительно многоснежной) стремительно таяли.
Профессор смотрел на остатки снега с неким подобием злорадства. Наверное, так же смотрит полководец на добиваемую окружённую группировку некогда сильного и опасного врага. «Тебе конец, конец!» – пела душа при взгляде на последний островок грязноватого, рыхлого и даже совсем не холодного снега, видного с террасы его загородного дома.
Стоял тихий тёплый вечер. Необычайно лёгкий воздух весь был наполнен искрящимся рыжим закатным светом. Казалось, что в пространстве висит тонкая золотая пыльца, покрывая все предметы. Золотой отсвет был даже на тёмном и тусклом – ветках старых яблонь, ржавой железной бочке, сваленных возле забора обрезках старого бруса. Хотя это было, разумеется, не так. Никакой пыльцы не было и в помине. Свежая влажная земля ещё не могла дать ни пылинки.
Как это у иудо-христиан: «В человецех благоговение». Впрочем, цитата из чужой, написанной далеко от Руси, книги никогда не передаст эмоций человека севера. «Каждому – своё», – гораздо более подходит для нас. Это мы терпели холода и это, кажется, навечно посеревшее небо. И только мы можем так радоваться ясному небу и лёгкому теплу.
Было очевидно, что чувства профессора разделяли девять сидевших за столом молодых людей. Даже выражение их, столь разных, лиц было в чём-то одинаковым. Что значит свои, – подумал профессор. Да, наконец-то свои. Наконец-то вместе.
– Вы как в воду глядели, – заметил Алекс
