одолевающими ее преступниками…
– Мадам, может быть, вы не будете столь провоцирующе дерзить? – взвился следователь. – Было бы опрометчиво думать, что следственной работой занимаются одни простофили. Уж мне-то довелось на своем веку раскрыть немало преступлений, и в этом вопросе я смело могу считать себя человеком компетентным. Поэтому ваше стремление обучать меня методам раскрытия убийств выглядит по меньшей мере странно. Да вряд ли найдется хоть один человек в Московской губернии, кто лучше меня разбирался бы в вопросах криминалистики!
Судебного следователя, что называется, понесло. Ему наконец представилась возможность блеснуть красноречием. Он долго распространялся о мотивах и побуждениях убийц, щегольнул эрудицией по поводу преступности вообще, показал себя знатоком в области психологии и даже позволил себе весьма нелестно отозваться о Сыскной полиции, поглядывая на господина Стукалина со злорадной ухмылкой.
С тех пор как в России стали широко издавать книги мистера Конан Дойла о Шерлоке Холмсе, многие слуги закона, перепутав беллетристику с криминалистикой, взяли на вооружение методы английского сыщика и норовят заниматься раскрытием преступлений, по возможности не выходя из кабинета (слава богу, хоть скрипкой не каждый из них балуется!). Однако столь же блестящими результатами, как Шерлок Холмс, может похвалиться, увы, далеко не каждый из читателей и почитателей Дойла.
Вот, например, у нашего следователя, несмотря на всю эрудицию и тягу к психологическим изыскам, результатов в расследовании, собственно, пока никаких… А поговорить-то как любит!
Я даже чуть-чуть испугалась, что придется до самого вечера слушать лекцию по вопросам теории криминалистики и уголовного права, но Стукалин, вклинившись в маленькую паузу, потребовавшуюся нашему оратору, чтобы перевести дух, умело пресек это словоизвержение.
– Милостивый государь, мы преклоняемся перед вашими научными познаниями, но нам-с, грешным, некогда витать в эмпиреях юриспруденции-с. Мы люди земные-с и к делу привычные. Все новые факты я имел честь до вашего сведения довести. Рассказ госпожи Хорватовой вы выслушали. Надеюсь, ваши выводы из того, что сообщила Елена Сергеевна, явят нам полный блеск аналитической мысли. А засим дозвольте уж мне-с в приватной беседе выведать у госпожи Хорватовой кое-какие мелочи. Не взыщите-с, служба.
Обычно полицейский делается таким оскорбительно вежливым, только когда очень зол. Да, между сыскным агентом и судебным следователем явно существуют какие-то тайные трения. Это мне не померещилось. Вероятно, приглашение следователя на нашу беседу было тонким дипломатическим ходом в понятной только господину Стукалину игре.
Следователь откланялся, а мы с полицейским сыщиком проговорили еще часа полтора. И мне показалось, что в Стукалине, наконец-то, промелькнули знакомые черты того проницательного и хитрого мужичка, способного вывести на чистую воду самого изощренного преступника. И к моим словам он наверняка прислушается всерьез. Пусть в качестве возможного убийцы Кривицкий выглядит пока не очень убедительно, но он вполне может им в конце концов оказаться.
Терентий Иванович от всех моих смутных подозрений, конечно же, не отмахнулся, а напротив, разложил все по полочкам. Более того, я даже удостоилась комплимента, на мой взгляд, весьма приятного, несмотря на его сомнительность:
– Вот за что я люблю и ценю вас, Елена Сергеевна, так за то, что при всех своих недостатках вы из тех женщин, кто не боится совать нос куда не надо!
Каково сказано!
Когда я, до предела уставшая от этой бесконечной беседы (да какой там беседы – двойного допроса с пристрастием!), но все же удовлетворенная последним поворотом событий, покинула кабинет, ко мне подошел Валентин Салтыков.
– Леля, как, однако, затянулась ваша беседа. За это время можно было раскрыть сыщику всю подноготную каждого из гиреевских пациентов и расписать их родословные до седьмого колена. Неужели ты тайком подрабатываешь в Гнездниковском переулке?
– Неуместные шутки, – обиделась я. – Я сейчас была близка к тому, чтобы устроить представителям власти небольшой, но весьма впечатляющий скандал. Жаль, что удержалась. Хороший скандал способен разрядить атмосферу. Пока что мы слишком много говорим и слишком мало делаем. Ты не знаешь, где Анна Афанасьевна?
– Госпожа Чигарева в беседке, – ответил Валентин и ревниво добавил: – В окружении прекрасных принцев.
– Принцев? Что за немодные нынче монархические фантазии? Давай лучше будем считать их рыцарями, тем более что стол в беседке круглый. Проводите меня в рыцарское собрание, сэр Валентайн!
– К вашим услугам, миледи!
ГЛАВА 19
Анна
Анна уже совсем извелась в офицерском обществе, когда на пороге беседки появилась госпожа Хорватова под руку со штабс-капитаном Салтыковым, лицо которого после ночной драки было украшено ссадинами.
Но то, что и у всех прочих мужчин обнаружатся на лицах подобные украшения, для Елены Сергеевны явно оказалось сюрпризом. Переводя взгляд с одного гиреевского пациента на другого, она непосредственно воскликнула:
– Господа, вы что, на досуге развлекаетесь кулачными боями?
Офицеры со смехом принялись пересказывать ей свои истории, а Анна, воспользовавшись общей суматохой, тихонько прошептала одними губами:
– Леля, поедем наконец домой!
Елена Сергеевна тут же сумела изящно прервать общий разговор, и дамы сочли возможным откланяться. Салтыков, провожаемый завистливыми взглядами офицеров, усадил женщин в экипаж, получил долгожданное приглашение в Привольное и пообещал прибыть туда не позднее нынешнего вечера, чтобы обеспечить обитательницам усадьбы защиту и поддержку.
