— Когда вернемся, поинтересуйтесь у писателя, ваше величество, — сказал он. — Думаю, мистер О’Ливи охотно подтвердит, что слава капитана Джереми Кемпнера, Кемпнера-мясника, бежала впереди его мобильного соединения. Ведь это из-за него на Немезиде вспыхнуло восстание… Надо сказать, что Немезида дерьмовая планетка. Сплошные болотистые джунгли от экватора до полюсов. И вечные дожди. Коренные жители Немезиды, разумные пернатые, превыше всего ценят обыкновенную пресную воду и понятия не имеют об огне… Точнее, раньше не имели, пока на планете не высадилась рота капитана Кемпнера. Немезидцы и мухи не обидят, но Кемпнер устроил настоящую резню. Кончилось тем, что безобидные создания восстали и умудрились перебить всю роту. Выжили всего двое, сержант Кумбс и сам капитан Кемпнер. К счастью, у командования звездной пехоты хватило ума не устраивать карательных рейдов против аборигенов. Решили ограничиться эвакуацией солдатских трупов. Я это знаю, потому что сам участвовал в спасательной, если можно ее так назвать, экспедиции… Звездная пехота своих не бросает… хе-хе-хе… Трибунал тем не менее оправдал Кемпнера. Его даже не разжаловали. Правда, когда здесь, на Сирене, капитан пропал без вести, искали его очень неохотно. А вы говорите, человек, ваше величество…
— Черт тебя подери, Эндрю! — взъярилась Ремина. — Не называй меня так! Я не собиралась делать карьеру менеджера! Что бы там себе ни думал папа?, я сама вольна выбирать свой путь!
Егерь в комическом ужасе поднял руки.
— Хорошо-хорошо, — проговорил он. — Не велите казнить…
— Помогите! — заорал кто-то совсем рядом. Похоже, в темном коридоре. — Ради бога-а-а… Убиваюууут…
Они подскочили.
— Или у меня галлюцинации, — проговорил Скворцов хриплым шепотом, — или это голос Джойса…
— Как Джойса?! — изумилась Ремина. — Он же остался в Прозерпине!
— Сам не понимаю…
— Кажется, я догадываюсь… Он остался на мостовой… Колохровец сказал: до Карлика проспится… А он не проспался, и его заманило в пещеры!
— Ага, и он с похмельной головой пешком прошел полсотни километров… Ты в своем уме?
Вопль повторился. Теперь в нем была только боль.
— Я ничего не хочу знать! — выкрикнула Реми. — Ты избил его и выбросил на улицу… А теперь он просит о помощи… Ты обязан, Эндрю! Или ты такой же, как Кемпнер?!
— Истеричка, — сказал Скворцов. — Нашла время и место сопли разводить… Не мог он здесь оказаться, понятно?
«Помогииите…» — провизжало эхо.
— Трус!
Ремина схватила мачете, оттолкнула егеря и бросилась к выходу из псевдолаборатории. Скворцов выругался. Кинулся следом, на ходу перезаряжая револьвер. Патроны следовало беречь. Он замешкался всего лишь на несколько секунд, но едва не опоздал.
В темный коридор едва просачивался жидкий «лабораторный» свет. Никакого Джойса не было и в помине. На самой границе света и тьмы извивалось кошмарное создание. Только в неверном мерцании огонька зажигалки могло почудиться, что это — шахматный конь. Скорее уж — гибрид морского конька и осьминога. И этот гибрид сжимал в своих щупальцах Реми и умолял о помощи голосом забулдыги Джойса.
Егерь, не задумываясь, всадил в голову «конька» две пули. Тварь захлебнулась криком, выпустила девушку и канула во тьму, оставив после себя облако дурно пахнущего дыма чернильного цвета. Скворцов бросился к Ремине, подхватил на руки и перенес в псевдолабораторию.
Реми была жива, но без чувств. Егерь бегло осмотрел ее. Если не считать круглых синяков в тех местах, где к обнаженной коже прикасались щупальца монстра, никаких повреждений будущая королева не получила.
Скворцов выдохнул.
Что за дрянь такая завелась здесь? Никогда не видел и не слышал… И никто никогда не видел. Даже в фундаментальной «Биологии Сирены» нет упоминаний, хотя Стефан Карпински, тщательно анализируя информацию о биосфере планеты, не побрезговал даже местными легендами. Впрочем, мэтр экзобиологии, никогда не покидающий родного Кракова, ничего не писал и о природной «фабрике жизни». Что неудивительно. Эту диковину диковин прошляпили как целые экспедиции, так и энтузиасты-одиночки, вроде первого экзобиолога колонии Розенталя да и самого Скворцова. Ну ничего, дайте только выбраться на поверхность, а там уж мы развернемся…
— Эндрю, — проговорила Реми. — Какая же я дура, Эндрю…
Он наклонился к ней. Ремина очнулась, была она бледнее обычного, но в общем выглядела неплохо. У егеря отлегло от сердца.
— Ничего, девочка, — сказал он. — Меня эта тварь тоже сбила с толку… Морской конек-осьминог — телепат, такое и в кошмаре не приснится…
— Эндрю, — сказала Реми. — Я хочу наверх. Пусть будет Карлик, зверье разное, но… там небо, звезды, воздух… Неужели нам будет хуже, чем здесь?
Скворцов покачал головой.
— Это не так просто, Реми, — сказал он. — Мы глубоко забрались. А подниматься труднее, чем спускаться.
— Тогда тем более не стоит мешкать…
— А ты идти сможешь?
— Смогу… Я просто испугалась… Да и ты бы испугался, схвати тебя эта гадина.
— Тогда пойдем, я только конинкой запасусь, пригодится… — Егерь принялся вылавливать из чана куски вареного мяса, при этом он немилосердно обжигался и ворчал: — Пока не понабежали эти оглоеды… Ай, черт! Удивительно, что их до сих пор еще нет…
— Голоса, Эндрю! — сказала Ремина. — Я слышу голоса!
Из коридора донеслось глухое бормотание и топот.
— Легки на помине, — пробурчал Скворцов, засовывая конину в шляпу. — Накаркал! Сейчас тут начнется… Придется лезть в кротовую нору… Как я это ненавижу…
Он показал на узкий лаз в потолке пещеры, рядом с которым вздымалась витая-перевитая сталагмитовая колонна. Егерь подсадил Реми, и она, цепляясь за неровности, как кошка, полезла вверх. Скворцов подождал, пока девушка окажется возле лаза, со вздохом натянул шляпу прямо с кусками неостывшего мяса, поплевал на ладони и…
В псевдолабораторию ворвались «жертвы Карлика». Их было не меньше сотни. Голодные и безжалостные, они двигались стремительно. Впились в останки несчастного Ветерка и мигом растащили тушу по косточкам. Возле чана с бульоном завязалась яростная драка. Егерю не терпелось убраться. Он ухватился за сталагмит, подтянулся… но несколько жадных рук уже держали его за штанины. Знакомый визгливый голос возвестил:
— Батальон! Слушай мою команду! Огонь по готовности!
17
Скворцов повалился на спину. В тот же миг выгнулся дугой, двинул подкованным каблуком самого назойливого колониста — рыжебородого малого с гноящимися глазами. Вогнал стервятнику в мозг его же носовые хрящи. Кувыркнулся через голову; и сразу десять или двенадцать рук перестали тянуться к нему, скрюченные пальцы нацелились на менее верткую добычу — на ломоть вареного мяса, что упал на пол вместе со шляпой егеря. Пока стервятники пихали и кусали друг друга, распуская на волокна последний кусок несчастного Ветерка, Скворцов успел подняться на ноги и выхватить револьвер.
Реми, взобравшись на сталагмит, ощупала края горловины, отыскала точку опоры. Сквозь узкий лаз
