сначала наскоро переправив Племянника через Реку, чтобы тот попал домой кратчайшей дорогой.
К удивлению Выдры, уже на пороге его дома Мастер Тоуд заявил:
— Большое тебе спасибо за то, что оставляешь меня переночевать, но, знаешь, я лучше все-таки вернусь домой.
— Не волнуйся, Тоуд не будет беспокоиться и искать тебя, — успокоил его Выдра. — Он же знает, что ты с нами.
— Понимаешь, дело даже не в этом. Он ведь установил для меня строгое расписание на все каникулы. Ровно в шесть я должен сидеть в кабинете — вечерние занятия по разным предметам, — а в половине восьмого мне положено уже спать, погасив свет в комнате. Я и так здорово задержался сегодня. А если я не буду слушаться, Тоуд пригрозил обойтись со мной самым жестоким образом — перестать платить за мое обучение и предоставить мне самому зарабатывать себе на пропитание.
Выдра с трудом сдержал улыбку, слушая этот жалобный рассказ о чудесах педагогики. Он уже собрался проводить Мастера Тоуда до дому, когда, ко всеобщему удивлению, на пороге из темноты появился сам Тоуд собственной персоной с фонариком в лапе.
— Привет, Выдра, — сказал он, — я тут ищу кое-кого… А, вот и он, загулявший сорванец, который будет примерно наказан…
— Ой, не надо, пожалуйста, — взмолился Мастер Тоуд. — Я просто… ведь мы тут…
Выдра положил лапу ему на плечо, и Мастер Тоуд осекся. Общим собранием было решено не рассказывать Тоуду о новой встрече с неведомым Чудищем, чтобы не расстраивать его и не спровоцировать впечатлительную натуру на какую-нибудь глупость вроде того, чтоб нанять для охраны поместья роту вооруженных солдат.
— Тоуд, это я виноват в том, что твой подопечный задержался. Мы увлеклись работой, в которой, следует заметить, он проявил немалое прилежание и сноровку. А как раз сейчас я его уговаривал не ходить домой одному, что он собирался сделать, несмотря на тот страх, который мы пережили на днях.
— Чушь все это! — безапелляционно заявил Тоуд. — Чушь и суеверия, достойные лишь скудоумных садовников да впечатлительных прачек, но никак не подобающие нам — почтенным гражданам, не собирающимся впадать в панику и даже вообще придавать этому сколько-нибудь серьезное значение.
— Значит, ты не боишься Чудища с Моста? — переспросил Выдра, немало удивленный тем, что Тоуд явился к нему почти в темноте один-одинешенек.
— Я? Да нисколечко! — убежденно воскликнул Тоуд. — Ну а теперь, мой юный друг, собирайся в дорогу. Тебе нужно выспаться и хорошенько отдохнуть перед завтрашним днем.
— А… а что будет завтра? — осведомился Мастер Тоуд.
Зловещая ухмылка расплылась по физиономии Тоуда.
— Завтра мы начнем практические образовательные занятия, давно обещанные тебе.
—
— Нет,
— И вы совсем не боитесь, дядюшка? — почтительно спросил Мастер Тоуд.
— Совсем! — сказал Тоуд и небрежно пожал плечами, ощущая под пальто приятную тяжесть револьвера, трех кинжалов и сабли, которые он прихватил с собой — так, на всякий случай.
В общем и целом Тоуд был более чем доволен тем, как продвигалась его педагогическая деятельность. Мастер Тоуд на глазах проникался сознанием важности самодисциплины, умения планировать свой день и освоения все новых и новых знаний. Угроза перестать платить за образование возымела свое действие. Страшась перспективы зарабатывать на жизнь самому, Мастер Тоуд очень быстро смирился со строгим режимом дня, с необходимостью рано ложиться спать, вставать к завтраку в урочное время и просиживать в кабинете долгие часы, читая указанные книги и делая бесчисленное множество упражнений.
Более того, он даже пытался время от времени побеседовать со своим попечителем на темы топографии, геометрии, тригонометрии, равно как и истории колоний и Великой французской революции. Все, что Тоуд знал по этим вопросам, несколько, говоря деликатно, подзабылось, но это ни на миг не удерживало его от того, чтобы высказать свои суждения по всем вышеперечисленным предметам, добавив заодно кое-какие сентенции по поводу шекспировских комедий и трагедий, что, как полагал Тоуд, не может не быть полезным для столь любознательного юноши.
Единственным неприятным для Тоуда моментом во всей этой идиллии была необходимость поступиться кое в чем своими многочисленными привычками. Впрочем, пользуясь несравненно большим, чем Мастер Тоуд, правом на неприкосновенность частной жизни, он сумел уладить отдельные вопросы, поначалу не дававшие ему покоя. Оказалось, что вовсе не так уж трудно следовать строгой диете с завтраком, состоящим из стакана апельсинового сока, поджаренного хлеба (без масла), одного яйца (всмятку) и ломтика постного бекона (раз в неделю), если, по договоренности с дворецким, ровно без четверти девять, когда юный подопечный Тоуда отправлялся в кабинет и приступал к занятиям, самого Тоуда уже ожидал в спальне полноценный английский завтрак с дополнением в виде целой вазочки плюшек с маслом (столь важных для питания почтенного джентльмена в преддверии суровой зимы).
Тоуду оставалось лишь печально вздыхать: вот таким странным образом — приступая к тайному второму завтраку — ему вновь удавалось поймать давно забытые ощущения юности: запретный, тайно обретенный плод действительно оказывался слаще дозволенного.
Разумеется, его изрядно удивило то, с каким спокойствием, без какого бы то ни было проявления недовольства, юноша согласился принимать столь горькое лекарство. Впрочем, поразмыслив, Тоуд пришел к выводу, что в этом отношении не пропали напрасно уроки хитрости и изящного введения в заблуждение, самолично преподанные Toyдом своему юному родственнику. Без всякого сомнения, Мастер Тоуд наверняка наладил свои тайные каналы поступления дополнительного пропитания, пользуясь расположением давно очарованной им домоправительницы. В качестве тайников скорее всего использовались некоторые ящички письменного стола в кабинете и пространство за книгами на полках в библиотеке: при необходимости Тоуд и сам воспользовался бы ими.
Рано или поздно Мастеру Тоуду предстояло встретиться лицом к лицу с большим миром, где ему очень быстро придется убедиться в том, что цель оправдывает средства. Что-то подсказывало Тоуду, что юноша будет благодарен ему за преподанные этой осенью прямые и завуалированные уроки выживания.
Размышляя над этими проблемами, Тоуд незаметно для себя привел подопечного домой, где тот поспешил в спальню, взмолившись напоследок: «Неужели вы будете завтра так жестоки и пошлете меня в дальний поход?» Тоуд сделал вид, что не расслышал жалобы, сосредоточив свое внимание на том, чтобы в очередной раз не попасться на какую-нибудь новую уловку Мастера Тоуда. До сих пор тому под разными предлогами удавалось избегать мучительных педагогических упражнений, назначавшихся чуть ли не каждый вечер на следующий день.
Выручали Мастера Тоуда безошибочно вызывающие сочувствие ноющие суставы, головные боли, проблемы с желудком, шалящий аппендикс, головокружения, двоение в глазах, обмороки и прочие недомогания, ценные тем, что с наступлением сумерек (когда исчезает угроза немедленного применения пыточных методов воспитания) они могут благополучнейшим образом перестать мучить бедного больного, не лишая его возможности принять участие в полноценном обеде и ужине.
И такими неизменно успешными были применяемые Мастером Тоудом отговорки, не отличавшиеся особым разнообразием, так легко день за днем проигрывал педагогическое сражение сам Тоуд, что у Тоуда-младшего не могло не родиться подозрение, будто и сам Тоуд-старший не слишком-то горел желанием предаться восхитительным удовольствиям пеших прогулок и туристических походов. Мастер Тоуд даже потихоньку уверовал в свою окончательную победу и решил, что можно больше не ожидать леденящих душу предложений насчет «пойти хорошенько прогуляться».
Несмотря на всю обоснованность таких предположений, выяснилось, что в конце концов Мастер Тоуд недооценил настойчивость своего опекуна. С одной стороны, перспектива долгих пеших переходов по пересеченной местности действительно ввергала Тоуда в едва скрываемый ужас. Изрядно давила на его
