настало время трезвого реализма. В газете The Times появился такой заголовок: «Опасность не заставит нас изменить привычки, говорят люди, принимающие экстази».
В подтверждение этого справедливого высказывания клубы кипели рассуждениями на тему того, из-за чего умерла Беттс. Съеденная ею таблетка была подделкой? Или, может, она запила экстази слишком большим количеством алкоголя? Многие, как всегда, отказывались верить в то, что в смерти девушки виноват МДМА. Один автор интернет-рассылки даже зло пошутил, что девушка просто была «недомерком из тех, кто не знает, как справиться с наркотиками». Хотя для некоторых клабберов смерть Беттс подтвердила сомнения, высказываемые американскими учеными, читатели журнала Mixmag согласились с замечанием Times: конечно, то, что случилось с Ли, — страшная трагедия, но это всего лишь какой-то нелепый несчастный случай, который не помешает большинству людей в эту же субботу проглотить свою очередную таблетку. «Много кто умер от экстази, — писал один из читателей. — Но в субботу мы снова шли в клуб и продолжали веселье». «От алкоголя гниют мозги и внутренности, но никто не прекращает пить из-за того, что кто-то от этого умирает, — подхватывал другой. — Я знаю, чем рискую, но не хочу останавливаться». В 1996 году Lifeline совместно с журналом Mixmag провели крупнейшее исследование британцев, принимающих экстази, которое стало еще одним доказательством того, что в девяностых с каждым годом становилось все больше людей, впервые попробовавших экстази, и очень немногие из них планировали отказаться от наркотика в ближайшем будущем.
Картина становилась все более неясной. Исследования, проведенные на северо-востоке Англии, показали, что кампания рекламных плакатов с портретом Ли Беттс подтолкнула еще большее число молодых людей попробовать экстази. Джим Кэри из журнала Squall обращал внимание читателей на то, что плакаты «Sorted» были произведены совместно рекламным агентством Knight Leach Delaney и «молодежной консультацией по торговле», компанией FFI. Обе организации имели отношение к продвижению на рынке «энергетического напитка» Red Bull, который, по словам Марка Мэтьесона из FFI, был «в настоящий момент чрезвычайно популярен потому, что является заменителем экстази» (Jim Carey, Recreational Drug Wars, Alcohol Versus Ecstasy // Nicholas Saunders, Ecstasy Reconsidered). Кэри полагал, что пиар-агентства используют запугивающую тактику, чтобы лучше продавать свой продукт. А тем временем в клубах пошел слух о том, что дилеры начали продавать таблетки под названием «Ли».
Хотя наркотик, принятый Ли Беттс, был несомненно МДМА и причиной смерти называли «отравление экстази», после вскрытия доктор Джон Генри высказал предположение, что смерть наступила в результате отравления водой — гипонатремии. Очевидно, приняв экстази, Беттс почувствовала себя неважно и, запаниковав, выпила слишком большое количество воды — смертельную дозу. Возможно, дело было еще и в том, что экстази повлиял на способность почек производить мочу, или в том, что наркотик вызвал у девушки компульсивное поведение [173] — поведение, не имеющее рациональных целей, а осуществляющееся как бы по принуждению. Воздержание от подобных действий может вызывать состояние тревоги, а их выполнение приносит временное удовлетворение. Позже обнаружилось, что ангельский образ Ли, созданный газетчиками, был художественным преувеличением: в тот день девушка принимала наркотик не в первый раз. Одним словом, несмотря на то что история Ли Беттс открыла обществу научные знания об МДМА, а медицинские термины «серотонин» и «нейротоксичность» вошли в лексикон молодежных журналов и посетителей клубов, идеологические разногласия остались прежними: защитники экстази настаивали на том, что Ли умерла не от МДМА, а их оппоненты утверждали, что, не прими она экстази, девушка была бы сейчас жива.
Полиция Эссекса выделила огромные средства на поимку дилеров, продавших наркотик Ли Беттс. В расследовании, продолжавшемся больше года, приняли участие тридцать пять полицейских. Однако после того как на преследование преступников было потрачено около 300 000 фунтов, единственными людьми, признанными виновными в снабжении Беттс наркотиком, оказались трое тинейджеров — друзей девушки. Стивена Смита отпустили из-под стражи условно, а Сара Каргилл и Луиза Йексли получили судебное предупреждение. Все трое признали свою вину, но никто не попал за решетку. Еще один друг Ли, Стивен Пэкмэн, был оправдан во время повторного слушания дела.
Во время суда над Пэкмэном выяснилось, что наркотик Ли Беттс достался самым обыкновенным образом — точно такие же мелкие сделки заключались тысячами каждые выходные на протяжении почти десяти лет по всей Британии. 19-летний студент купил немного таблеток для своей девушки в одном из ничем не выдающихся провинциальных ночных клубов. Девушка раздала таблетки своим товарищам, и они приняли их на вечеринке в честь дня рождения. Никто из этих ребят не считал себя наркодилером или преступником, они просто помогали друзьям. «Я не осознавал, что делаю что-то плохое или незаконное», — простодушно сказал один из них. Ребята расплачивались друг с другом деньгами, но никто не наваривал на продаже экстази ни пенса. «Злым дилером» оказался приятель, студент провинциального колледжа. «Убийцей» — лучший друг.
Однако дело Беттс все же разоблачило преступный мир, заправляющий экстази-культурой и ночной жизнью. Через несколько месяцев после ее смерти старший полицейский инспектор разведывательной службы Скотленд-Ярда Энтони Уайт попытался со страниц журнала Mixmag втолковать молодым людям, принимавшим экстази, кто именно наживается на их удовольствии: « Экстази — наркотик массового производства, и люди, занимающиеся его производством и распространением, занимают очень высокое положение в криминальной иерархии. Они не похожи на клабберов, не похожи на солиста группы The Prodigy — они похожи на меня. Большие, сильные, грустные старые дяди, и к тому же — мерзавцы. Наркотики нужны им только для того, чтобы делать на этом деньги». Слова Уайта были очень близки к истине, хотя мало кому было приятно это признать.
Таблетка Ли Беттс была куплена в Raquels, базилдонском танцевальном клубе, чьи вышибалы принадлежали к банде, контролирующей торговлю наркотиками в многочисленных клубах Эссекса, Саффолка и южного Лондона. В своей автобиографии под названием «Так значит, это экстази? » член банды Бернард О'Мэхоуни (он же Патрик Мэхоуни, он же Берни Кинг), главный вышибала клуба, подробно описал деятельность банды. О'Мэхоуни говорит, что они не только продавали экстази, но еще и воровали наркотики у других банд, занимались клубным рэкетом, выполняли заказы по избиению провинившихся, а также собирали долги с применением силы. Большинство из них постоянно носили с собой оружие — ножи, мачете, газовые баллончики, пистолеты — и были не прочь при случае ими воспользоваться. А еще все они сами принимали наркотики, которыми торговали их дилеры.
«У нас никто ни за что не платил. Наркотики доставались нам бесплатно, — рассказывал О'Мэхоуни. — Огромные мешки кокаина, Special К [кетамина] и экстази находились в открытом доступе для членов нашей фирмы и их товарищей». Если кто-нибудь пытался продать наркотики в «их» клубе, у него отнимали деньги и таблетки, а после этого нередко избивали. Дирекция клубов закрывала глаза на дела банды. «Они знали, что их клуб набивается до отказу только благодаря наркокультуре. Едва ли они решились бы пресечь явление, благодаря которому к их клубу с некоторых пор проявлялся такой большой интерес. Точно так же обстоит дело с рейв-клубами по всей стране: что еще, по мнению людей, могут делать детишки в клубе в течение восьми—десяти часов подряд, если там не продается спиртное? » Клубы продолжали настаивать на том, что делают все возможное, чтобы предотвратить использование наркотика: «Официальная версия была такова, что люди принимают наркотики еще стоя в очереди. Мы могли их обыскать при входе, но не могли взять на себя ответственность за то, что они делают за стенами клуба. Короче, как обычно, все это было полной фигней».
Доходы банды все увеличивались, и вместе с ними увеличивалось количество принимаемых ими наркотиков: «Когда тело привыкало к действию экстази, люди переключались на кокаин, силясь вернуть те ощущения, которые вызывал у них экстази вначале, — вспоминал О'Мэхоуни. — Вместо одной-двух таблеток экстази за ночь некоторые принимали по десять-двенадцать, дополняя их кокаином и амфетаминсульфатом». Многих в результате экспериментов над сознанием ожидало состояние параноидального психоза, благодаря которому жестокость, раньше проявлявшаяся только изредка, становилась повсеместной. «Царящее вокруг насилие и чрезмерное употребление кокаина даже самых мягких людей превращали во взрывных психопатов».
О'Мэхоуни, время от времени работавший вышибалой в клубе Ministry of Sound, был знаком со многими другими лондонскими гангстерами, вооруженными грабителями и наемными убийцами, включая две главные преступные фигуры 60-х — убийц, братьев Крэй. Его книга разоблачила многие мифы о культуре экстази. Организованная преступность, писал он, стала синонимом торговли экстази: «Наркотики распространились
