он хочет жить в Кембридже с Линдси, курить травку и падать с подоконников — пожалуйста, но тогда он уже не имеет права цепляться к каждой мелочи — а теперь Элли была для него именно мелочью, даже несмотря на то, что еще недавно, сидя рядом с ней на парапете в ожидании полицейской машины, он считал ее самой важной частью мира. Теперь отцу придется переключить свою энергию на что-нибудь другое. Цепляться к мелочам могут Уилл и мама, но папа тут уже пролетает.
Они приехали к отцу домой около половины одиннадцатого: таким образом его поездка в Кембридж заняла шесть часов — неплохо, если учесть, что его арестовали на полпути. (Арестовали! Его арестовали! По крайней мере, привезли в участок в полицейской машине. Он уже перестал думать о разбитой витрине как о следствии прогулов, которое в дальнейшем должно привести к тому, что он станет бродягой и наркоманом. Теперь, на свободе, он понимал, что немного перегнул палку. Вместо этого он воспринимал происшествие в Ройстоне как показатель того, насколько он продвинулся за последние месяцы. Ему бы не удалось попасть под арест сразу же по переезде в Лондон. Тогда он еще не водил соответствующих знакомств.)
Линдси сделала им по чашке чая, и они некоторое время сидели за кухонным столом. Потом Клайв кивнул Линдси, и та, сказав, что устала и пойдет спать, оставила их наедине.
— Ничего, если я скручу косячок? — спросил Клайв.
— Ничего, — ответил Маркус. — Делай, что хочешь. Но я курить не буду.
— Я так и думал. Можешь достать мою жестянку с травкой? Мне больно тянуться.
Маркус пододвинул стул к полкам, забрался на него и начал шарить за коробками хлопьев на верхней полке. Смешно, что можно помнить о людях такие мелочи, как, например, где они держат свои жестянки с травкой, и в то же время не знать, чем они живут от недели к неделе.
Он слез, протянул отцу жестянку и подвинул стул обратно к столу. Отец начал крутить косяк, бормоча при этом что-то над папиросной бумажкой.
— Я тут серьезно обдумал свою жизнь после того, как это произошло, ну, ты понимаешь, несчастный случай.
— После того, как ты свалился с подоконника? — Маркусу нравилось называть это именно так. Звучало по-дурацки.
— Да, после несчастного случая.
— Мама говорила, что ты серьезно обдумал свою жизнь.
— И?
— И что?
— Не знаю. А что ты думаешь?
— Думаю о том, что ты серьезно обдумал свою жизнь.
— Ну… — Клайв поднял глаза от папиросной бумажки. — Да. Наверное.
— Ну, это зависит от того, о чем ты думал, так ведь?
— О'кей. Я думал о том, что… Этот несчастный случай напугал меня.
— Это когда ты свалился с подоконника?
— Да, несчастный случай. Почему ты каждый раз повторяешь, что конкретно произошло? В любом случае, я испугался.
— Ты ведь упал с небольшой высоты. Всего лишь сломал ключицу. У меня куча знакомых, с которыми это случалось.
— Ведь не важно, с какой высоты падать, если это заставляет задуматься?
— Наверно.
— Ты действительно считаешь так, как сказал тогда в участке? Что я никчемный отец?
— Ой, не знаю. Наверное, нет.
— Я ведь понимаю, что вел себя не очень хорошо.
— Да, не очень.
— А… тебе ведь нужен отец? Теперь я это понимаю. Раньше не понимал.
— Я не знаю, что мне нужно.
— Ну, ты же понимаешь, что тебе нужен отец.
— Почему?
— Потому что он всем нужен.
Маркус задумался.
— Он нужен всем, чтобы появиться на свет. А потом — не знаю. Почему ты думаешь, что сейчас мне нужен отец? Я вполне обхожусь.
— He похоже.
— Почему? Потому что кто-то другой разбил витрину? Мне действительно вполне нормально и без отца. Может быть, даже лучше. Конечно, маме трудно, но за этот год в школе… Не могу это объяснить, только теперь я чувствую себя более уверенно, потому что теперь у меня больше знакомых. Мне было действительно страшно, потому что мне казалось, что двое — это слишком мало, а теперь нас уже не только двое. Есть куча других людей. Тебе и самому так лучше.
— Что за куча людей? Элли, Уилл и им подобные?
— Да, и им подобные.
— Но они же не будут рядом с тобой всегда.
— Кто-то будет, кто-то — нет. Понимаешь, раньше я думал, что другие для этого не годятся, но это не так. Всегда можно кого-то найти. Это как пирамида в цирке.
— Какая пирамида?
— Ну, когда ты стоишь на верхушке пирамиды, состоящей из множества людей. Тут ведь не важно, кто эти люди, главное, чтобы они стояли на месте и не уходили, не найдя себе замены.
— Ты действительно так считаешь? Что, разве не важно, на кого ты опираешься?
— Теперь я и вправду так думаю. Раньше не думал, а сейчас думаю. Потому что нельзя опираться на папу с мамой, которые могут все испортить, уйти или впасть в депрессию.
Отец закончил скручивать косяк. Он закурил и сделал глубокую затяжку.
— Вот об этом я и думал. Мне не следовало уходить.
— Это не важно, пап. Правда. Я знаю, где тебя найти, если мне будет туго.
— Вот это да! Спасибо.
— Прости. Но… мне и вправду нормально. Я могу найти себе кого-нибудь. Со мной все будет хорошо.
И он был уверен, что так и будет. Он не мог ручаться, что с Элли все будет хорошо, потому что она не слишком-то задумывается над тем, что делает, хоть она и умная, и разбирается в политике, и так далее; и не был уверен, что у мамы будет все хорошо, потому что она часто падает духом. Но он был уверен, что у него хватит сил справиться с тем, с чем раньше было бы не справиться. Он сможет разобраться со школой, потому что знает, что делать, он понимает, кому можно доверять, а кому — нет, и понял он это там, в Лондоне, где люди сталкиваются друг с другом во всевозможных обстоятельствах. Он научился распределять людей по типам, чему бы он никогда не смог научиться, если бы мама и папа не разошлись и они втроем продолжали бы себе жить в Кембридже. Не каждому дано совладать с жизнью. Люди ненормальные, те, у кого мало знакомых, больные люди или те, кто много пьет, — на это не способны. Но у него обязательно получится, он приложил для этого все усилия, а поскольку он не сомневался, что все теперь получится, то решил, что лучше ему продолжать жить, как сейчас, а не так, как представляет себе это его отец.
Они поговорили еще немного: о Линдси, о том, что она хочет ребенка, а он, Клайв, не может решиться, и о том, не против ли Маркус, чтобы они завели малыша; Маркус сказал, что ему бы этого даже хотелось, потому что он любит детей. На самом деле это было не так, но он понимал, как важно, чтобы вокруг было побольше людей, а малыш Линдси когда-нибудь подрастет и станет еще одним человеком. А потом он пошел спать. Папа обнял его и немного прослезился, но к тому времени он был уже изрядно обкурен, так что Маркус не стал обращать на это внимания.
Наутро папа и Линдси подбросили его до станции и дали денег на такси от вокзала до дома. Сидя в поезде, он смотрел в окно. Он был уверен, что прав по поводу цирковой пирамиды, но если даже все это и чушь, он все равно будет в нее верить. Если эта вера помогла ему дожить до того дня, когда он абсолютно
