работы» не посетило ни одно официальное лицо, хотя были приглашены все, включая Сталина. Маяковский крайне тяжело переживал опалу.
Лиля, чтобы отвлечь поэта от мрачных мыслей и воспоминаний о Татьяне Яковлевой, познакомила его с актрисой МХАТа Вероникой Полонской, женой известного актёра Михаила Яншина. Маяковский по- мальчишески влюбился в неё. Когда Вероника с беспокойством спросила у возлюбленного, что скажет Лиля Юрьевна, если узнает об их связи, то услышала в ответ, что она отреагирует примерно так: «Живёшь с Норочкой? Ну что ж, одобряю».
Весной 1930 года Лиля с Осипом уехали в заграничную поездку. Стоило Лиле уехать, как Маяковский стал требовать, чтобы Нора оставила сцену, бросила Яншина и вышла за него замуж. Говорил, что ему невыносимо тяжело жить одному, что ему страшно.
13 апреля поэт встретился с Вероникой Полонской у известного писателя Валентина Катаева. Полонская вспоминала, что он был груб, ревновал, угрожал раскрыть характер их отношений. Скандал казался неизбежным. Ночью они расстались, и Вероника отправилась домой.
Продолжение объяснения состоялось в комнате на Лубянке утром 14 апреля. Владимир требовал, чтобы Вероника немедленно ушла из театра и осталась у него. Видя его состояние, она пообещала после спектакля объясниться с мужем и переселиться к поэту в Лубянский проезд. Маяковского это не устраивало — он требовал немедленного решения, но потом вроде бы согласился с доводами Полонской. Как только она вышла из квартиры, раздался выстрел…
Владимир Маяковский выстрелил себе в сердце.
15 апреля 1930 года в газетах появилось сообщение: «Вчера, 14 апреля, в 10 часов 15 минут утра в своём рабочем кабинете (Лубянский проезд, 3) покончил жизнь самоубийством поэт Владимир Маяковский. Как сообщил нашему сотруднику следователь тов. Сырцов, предварительные данные следствия указывают, что самоубийство вызвано причинами чисто личного порядка, не имеющими ничего общего с общественной и литературной деятельностью поэта. Самоубийству предшествовала длительная болезнь, после которой поэт ещё не совсем поправился».
Позже имя Вероники Полонской, названной поэтом в посмертной записке членом своей семьи, как-то затерялось в истории, так же как и имена остальных женщин, которых любил поэт. Кроме Лили Брик, разумеется. А она всю свою долгую жизнь проклинала ту поездку, повторяя, что если бы она была рядом, Маяковский остался бы жив. Она не сомневалась, что это было самоубийство.
А через десятки лет появились разоблачительные публикации, которые утверждают, что никакого самоубийства не было, — был заговор и покушение на жизнь Владимира Маяковского. Наибольшее хождение получила, разумеется, «чекистская» версия, согласно которой поэт был убит агентами ОГПУ, — это вообще наиболее популярное объяснение странных событий 20–50-х годов.
Другой вариант объяснения самоубийства поэта гласит: «Ищите женщину!». И надо признать, что в случае Владимира Маяковского этот вариант позволяет понять очень многое, хотя его, конечно же, нельзя считать исчерпывающим.
Есть и третий: Маяковский продал душу «дьяволу советской власти», став певцом революции за блага, которые она ему дала: возникла красивая версия об осознании поэтом своей вины. Сначала он продал свой дар «силам зла», а потом пробудился и раскаялся. Так считала, например, Марина Цветаева, безответно влюбившаяся в него после их первой и единственной встречи.
Есть и четвёртый вариант. Григорий Чхартишвили в своей книге «Писатель и самоубийство» пишет:
«…очевидной, большой причины не было вовсе, зато мелких называют целый ворох: холодок в отношениях с властью, запрет на поездку в Париж… провал юбилейной выставки, пробоина в „любовной лодке“… Вряд ли какая-то из этих мотиваций могла побудить „агитатора, горлана, главаря“ выстрелить из револьвера в собственное сердце…
Мысль о самоубийстве была хронической болезнью Маяковского, и, как каждая хроническая болезнь, она обострялась при неблагоприятных условиях… В молодости, по собственным словам, он дважды играл в „русскую рулетку“. Есть основания предполагать, что 14 апреля 1930 года поэт решил попробовать в третий раз…
Оснований для гипотезы об „игре в самоубийство“ немного, но всё же они имеются. Первое… — два предыдущих сеанса „русской рулетки“. Второе — странный, не соответствующий масштабу личности тон предсмертной записки: ненужные, суетливые детали… Такое ощущение, что это не предсмертная записка, а соблюдение некоей формальности человеком, который вообще-то в скорую смерть не верит. Ну и, разумеется, третье: в барабане револьвера был всего один патрон…».
Но как бы то ни было, Владимир Владимирович Маяковский — выдающийся русский советский поэт и художник, новатор в области поэзии и искусства плаката, создатель нового поэтического языка — ушёл из жизни в роковом для искусства возрасте 37 лет.
Юрий Левитан
Его немногие знали в лицо, но голос знала вся страна. «Включите радио! — кричали друг другу соседи. — Там Левитан что-то говорит!». И все бросались к репродукторам и приёмникам. Потому что если говорит Левитан, значит, случилось что-то важное. Хорошее, плохое, радостное, трагическое… Не в этом суть. Что-то важное, определяющее судьбу всей страны и каждого её жителя. Ведь Левитан — главный диктор Страны Советов, символ эпохи не только в истории радио, но и всей страны.
Мальчишки во дворе звали его Трубой. «Юра! Покличь мово оборванца… — просили соседки. — А то зову-зову, не дозовусь. Голоса не хватает…». И неслось тогда по владимирскому двору, где он родился и вырос, раскатистое: «Серёга-а-а-а (Васька, Сашка и т. д.)! Иди домой! Мать зовёт!». Говорят, что его голос было слышно за несколько кварталов. Такой не то что вызовет нерадивое чадо домой, мёртвого подымет…
Юра с детства мечтал стать артистом. Таким, чтобы его имя красовалось на афишах во всех городах страны. Участвовал в самодеятельности, любительских театральных постановках, даже сам организовывал кружки. Когда он в 1932 году закончил школу, по рекомендации Владимирского горкома комсомола поехал «покорять Москву», мечтал поступить в кинотехникум. «Не бойся, — напутствовали его. — С твоими данными и голосом тебя в любой институт возьмут»…
Товарищ Сталин любил работать по ночам. Вообще распорядок дня «великого вождя и учителя» представлял собой весьма оригинальное явление. Он приходил в свой кабинет днём и работал часов до шести вечера. Затем делал трёхчасовой перерыв, а с девяти вечера снова сидел за столом. С этого момента начинался и продолжался до самого утра, по сути дела, его основной рабочий день. А вместе с товарищем Сталиным не спала вся страна, ну если и не вся страна, то, по крайней мере, всё советское начальство. Наверняка большинство руководящих работников предпочло бы в это время мирно спать в своей постели. Но… Во время ночных бдений Сталин мог позвонить любому министру и чем-нибудь поинтересоваться, например, «как обстоят дела с посевом ранних яровых во Владимирской области?». Допустим, министра нет на работе, это уже вызывает раздражение вождя, министра разыскивают дома. И что в этой ситуации мог ответить товарищ министр? «Да какая вам, к чёрту, разница, товарищ Сталин?! Зачем вам в четыре утра знать, как обстоят дела с посевом ранних яровых во Владимирской области? Ложитесь спать, а завтра с утра я вам доложу…». Нет, в принципе, министр мог так ответить. Но не часто. Собственно говоря, один раз. И не только в своей карьере, но и в жизни. Понятно, что вскоре вся руководящая верхушка вынуждена была подстраиваться под график работы вождя. Министр должен был иметь «под рукой» своих замов, те, в свою очередь, ответственных работников министерства, и так по всей цепочке до самых низов. Аналогичная ситуация была и в регионах. Так что вместе с вождём работать по ночам очень быстро «полюбили» и все руководящие работники огромной страны…
«Какое отношение это имеет к Юрию Левитану?» — может спросить читатель. Оказывается, самое прямое. В январе 1934 года Сталин по обыкновению поздно ночью готовил доклад к XVII съезду партии. В его кабинете всегда работало радио. В какой-то момент Сталин прислушался. По радио в это время шла так называемая «техническая трансляция». Диктор медленно, буквально по слогам, читал тексты передовицы
