– Дорогая, ты сейчас посидишь здесь. Самое важное теперь – выдержка и правильные решения.
Зайдясь плачем, Леена принялась всхлипывать в полный голос и проклинать нашу деятельность в отношении курильщика. Она считала, что мы потерпели самое грубое поражение. Мы старались выкурить его вон, и каков результат: теперь дым в нашей квартире.
Было обидно, досадно и стыдно одновременно. Смесь получилась убойной.
Мне нужно было добиться, чтоб жена замолчала, а квартира не воняла дымом.
Мне нужно было узнать, побывал ли он сам в квартире или только дым.
Леену трясло.
– Что теперь будет с бифштексами, они испортятся в такую жару, что нам делать, Каарло?
В голову пришли ужасные мысли, захотелось схватить это мясо с кровью и засунуть Леене в глотку, чтобы она хоть на минуту умолкла. Мы посреди двора, из окон трех домов прекрасный обзор, я член правления кондоминиума. Только три этих железных аргумента заставили меня подавить желание.
Я быстро составил план действий.
– Ты останешься здесь. Я пойду в квартиру. Если он там – убегу, если нет – позвоню в полицию.
Леена снова зашлась слезами, подвывая высоким голосом.
– Прекрати сейчас же, или я…
– Что ты?
– Ничего, я пошел.
Я поднялся по лестнице, сердце готово было выскочить наружу.
Я открыл дверь, вонь ударила в нос, я прислушался.
Холодильник урчал. Я осторожно прошел в гостиную, ковер был смят. Первые следы курения я заметил на ковре – три проженных дыры. Я пробрался в кабинет, компьютер работал.
Я ругнулся. Матерщина очистила комнату, сделала ее снова нашей. Выключив компьютер, я прошел на кухню.
Вид не поддается описанию.
Эта скотина беспардонно пообедала у нас на кухне, кто знает, может, их было несколько – жестоких, равнодушных ко всему курильщиков.
В горле сдавило, в глазах защипало. Я не выронил ни одной слезинки после 1995 года, когда наша хоккейная сборная принесла нам долгожданные золотые медали и тем самым положила конец мукам на международных соревнованиях. В глубине души, не сдерживая слез, я отождествлял себя с легендарным защитником, а на тот момент главным тренером сборной Хейкки Риихиранта. Он выглядел большим пунцовым финном, из которого выжали все соки.
Я выглянул во двор.
Леена покачивалась на качелях, прижав обеими руками к груди пакеты с продуктами. В своем прогулочном костюме она напоминала сыр «Эдам» в красной упаковке.
Моя жена.
Наш дом.
Наша кухня.
Я убрал остатки пиршества, взял себя в руки и позвонил в полицию.
– С вами говорит Каарло Рехунен…
– Хорошо, что вы позвонили сами. Мы как раз собирались вам позвонить. Старший констебль Каллиолахти.
– А почему, собственно?…
– Вы придете в отделение сами, или за вами приехать?
– Что за чертовщина?…
– Ну, не совсем так, но все же есть вопросы.
– В мою квартиру кто-то вломился, здесь жрали и курили. Моя жена сидит во дворе в глубоком потрясении. А вам лишь бы шутить!
– За такую зарплату мне не до шуток. Перед тем вы послали электронную почту, содержание которой можно предварительно рассматривать как признание.
Трубка выпала из рук на кухонный стол. Покачавшись с секунду, она устремилась на пол и, повиснув на проводе, сделала десяток поворотов.
Вероятно, я спустился во двор.
По-видимому, сел на качели.
Может быть, я взял Леену за руку.
Почти уверен, что дышал, почти уверен, что плакал. Но не помню, в какой очередности.
Земля кружилась, качели качались.
