если все обернется
Стюарт продолжал медленно двигаться по коридору, попыхивая сигаретой и с удивлением разглядывая вереницу вставленных в рамки и подписанных фотографий: Бадди Холли, Сид Вишез, Дженис Джоплин, Джон Леннон. Эл сопровождал осмотр несмолкающим потоком болтовня, рассказывая подробные байки о легендах рока: кто записывался здесь и когда. И всякий раз владелец студии подчеркивал, что большая часть материалов так и не была выпущена.
Лишь почти дойдя до конца коридора, Стюарт обратил внимание на одну поразительную странность. Нахмурившись, он внимательнее рассмотрел фотографию с сейшна записи с исходным составом «Претендерз». У него буквально отвисла челюсть, и он едва не сболтнул лишнего, но все же смолчал, осознав скрытый смысл того, что пришло ему в голову.
— Вот это Крисси Хайндз. — Голос Эла звучал раздражающе громко, как будто он стоял за самой спиной Стюарта. — Да уж, дружок, голосок у нее тот еще, сразу отличишь, верно?
— Э-э-э… да, — рассеянно протянул Стюарт, а смутная догадка начинала постепенно оформляться. — Это, э-э-э… жаль, что полгруппы взяли и кончились на передозняке.
Он чувствовал, как придвинулся к его плечу Эл, и сделал быстрый шаг в сторону в надежде отойти от владельца студии подальше.
— А как насчет
— Да, конечно, — отозвался Стюарт, но все еще растерянно: тревога становилась все более отчетливой.
Стена перед ним была не просто историей рок-н-ролла, это была почти хронологическая фотоистория мертвых легенд рок-н-ролла.
— Этот снимок Стиви Рея — он, э-э-э… похоже, был сделан… когда Стиви Рей был?..
Стюарт умолк, постучав указательным пальцем по фотографии, причем стукнул достаточно сильно, чтобы фото покосилось.
Негромко хмыкнув, Эл протянул руку из-за плеча Стюарта и поправил фотографию, в то время как сам Стюарт наклонился затушить окурок в наполненной песком пепельнице на полу.
— Ты что-то сказал? — переспросил Эл.
Его дыхание скользнуло по виску и щеке Стюарта словно тепловатая вода, но, несмотря на тепло, Стюарта пробрал озноб.
— Когда был сделан этот, э-э-э… снимок? — спросил Стюарт, сознавая, что в его голос закралась легкая дрожь. Он, казалось, уже несколько секунд смотрит на фотографию Стиви Рея, ожидая ответа Эла, чувствуя, как по хребту его ползут щупальца все усиливающегося холода.
— На самом деле, незадолго до катастрофы, — просто ответил Эл, а потом вздохнул. — Ужасно, как все получилось, а?
— Да уж, — отозвался Стюарт.
Голос и дыхание Эла были все еще неприятно близко. Стюарту хотелось отойди еще подальше от владельца студии, но при этом ему не хотелось так уж явно показывать, насколько ему не по себе. Повернувшись, Стюарт поглядел на Эла, но обнаружил, что не в состоянии долго выдерживать его взгляд, так что он вновь отвернулся и пусто уставился на фотографию. На снимке отраженный свет — вероятно, от вспышки фотоаппарата — заставлял гитару в руке Стиви Рея сиять белым лазерным огнем.
Тщательно избегая Эла, Стюарт зашагал назад по коридору, проверяя каждую фотографию на стене, пытаясь расположить их в хронологическом порядке. Все снимки были сделаны, судя по всему, в этой самой студии, и в большинстве случаев фотограф застал музыканта за работой. По мере того, как он приближался к противоположному концу коридора, неотступно преследовавшая его мысль превратилась в твердое убеждение.
Все до единого фотографии были сделаны за какие-то недели, если не дни, до смерти музыкантов.
От этой мысли Стюарта до глубины души пробрала дрожь, какой он
— Потратишь пару минут на осмотр студии? — спросил Эл, подходя к запертой двери. — У нас тут довольно примечательная аппаратура, последний писк, так сказать, а акустика здесь так просто уникальная. Могу гарантировать, здесь у тебя будет такой звук, какого нигде больше не сыщешь.
С мгновение порывшись в карманах штанов, он извлек большой латунный ключ, который вставил в дверной замок. Улыбнувшись через плечо Стюарту, он повернул ключ.
В тот момент, когда Стюарт услышал, как с щелчком поворачивается реверсионный механизм замка, увидел, как распахивается дверь, его прошиб холодный пот — аж до слабости в коленях. Легкие болели от сдерживаемого дыхания, а когда он вслед за Элом прошел в просторную студию, все мысли ему застила стена белой воющей пустоты. Он едва сознавал, что видел, оглядывая просторное помещение с его застекленной кабиной звукооператора, тянущейся вдоль всей задней стены. Звуковые деки, музыкальные инструменты, обтянутые губкой микрофоны, нагромождения усилителей, складных стульев и столов. Огромная коллекция гитар и прочего оборудования. Эл продолжал щебетать то о том, то о другом, но Стюарт обнаружил, что просто не в силах вслушиваться в его болтовню, — он все пытался переварить собственные мысли.
Невозможно! Быть того не может! — раз за разом повторял он самому себе. Никак, черт побери, не может тут быть никакой взаимосвязи.
Но и отрицать это было нельзя. Все до единого люди, чьи фотографии украшали стены студии «Чистый звук», умерли вскоре после того, как были сделаны эти снимки. И еще одно поразило Стюарта: из того, что он знал из истории рок-н-ролла, он на что угодно бы поспорил, что большинство рок-критиков согласятся с тем, что все до единой фотографии были сделаны тогда, когда музыкант был на вершине его или ее карьеры. Может, не на пике популярности, которая в большинстве случаев взмывала еще выше после гибели музыканта, но, во всяком, случае на вершине
Чем больше он об этом думал, тем более очевидной становилась эта взаимосвязь.
— Так вот, — продолжал Эл, широким жестом обводя студию, — не хочешь сыграть что-нибудь для меня? Посмотреть, каков будет звук?
Ошарашенный неожиданным вопросом, Стюарт огляделся вокруг, моргая, как вытащенный на солнце крот. Он так был поглощен своими рассуждениями, что, казалось, потерял ориентацию в пространстве, как будто понятия не имел, кто он, или где он, или что он тут делает.
Эл отошел к нескольким гитарам, расставленным на обитых поролоном стойках. Выбрав одну, черную акустику «Мартин», он покачал ее, словно взвешивал, прежде чем протянуть Стюарту.
— Давай же. — Эл с предвкушением кивал и улыбался. — Я слышал тебя в записи, но мне бы хотелось послушать, на что ты способен живьем и без группы. Настрой ее и сыграй мне какую-нибудь мелочь. Я пока пойду в кабину и запущу пленки.
— Я… я… э… я не знаю, мистер Сильверстайн. Я хочу сказать, я не… э-э-э, — зазаикался Стюарт.
Первой его мыслью было, не нарушает ли он какой-то пункт своего контракта, особенно если Эл собирается сейчас писать, но, садясь на складной стул и пристраивая поудобнее микрофон, так чтобы он был поближе к звуковому отверстию гитары, он отмел эти возражения. Стюарт поперебирал пару минут струны, подкрутил колки, удостоверяясь, что гитара настроена. Он решил, а какого черта, он сыграет «Сыщи мне звезду», песню, которую он написал пару лет назад, но до времени придерживал, считая, что она слишком уж хороша, чтобы отдавать ее команде, придерживал ее для первого своего сольного альбома — когда бы он там ни случился.
Он услышал постукивание по окну кабины звукооператора и, подняв глаза, увидел, как Эл, опираясь на кулаки, подался вперед над пультом. Вот Эл поднял руку, чтобы коснуться наушников, которые уже успел нацепить себе на голову, вот он указывает куда-то под ноги Стюарту. Стюарт поглядел по сторонам, пока не увидел пару наушников, висящих на стойке микрофона. Сняв «уши», он надел их, потом поправил так, чтобы динамики лежали поудобнее.
— Ты нормально меня слышишь? — раздался голос Эла.
Пройдя через наушники, его голос снова показался неприятно близким, но Стюарт заставил себя
