Зрелище на экране выглядело жалким и отвратительным. Человек снял на видео собственную случайную смерть. Это был толстый лысеющий парень, облаченный в черный кожаный комбинезон. Он тщательно подготовил сцену: повесил веревку то ли в гараже, то ли в сарае, прикрепил сзади белый занавес и установил перед ним пару женщин-манекенов. Минуты три ушло на то, чтобы вставить кнут в руку одной из безмолвных свидетельниц. При этом музыка играла “Ты тот, кто мне нужен”.
Покончив с декорациями, человек подошел к трюмо и начал исполнять собственную пьесу. Он приговорил сам себя к наказанию, надел черную маску и несколько раз обернул вокруг шеи длинный черный шелковый шарф. Потом поклонился манекенам, встал на табурет и надел петлю на шею. Начав мастурбировать, он быстро довел себя до эрекции и слез табурета.
Кончики его пальцев едва касались пола. Сохранять долго такую позицию было невозможно, и петля стала затягиваться. Поняв, что ему грозит опасность, бедняга попытался поставить одну ногу на табурет, но тот сразу опрокинулся. Он попробовал подцепить табурет ногой и дотянуться до веревки, но петля при этом затянулась еще сильнее. Жуткая пляска смерти походила на эпизод из фильма ужасов.
— Видишь, как быстро это происходит? — сказал Куинн. — Небольшая ошибка в расчетах — и все кончено.
— Господи! — пробормотал Ковач. — Из какого блокбастера ты это позаимствовал?
Впрочем, он знал, что кассета из видеотеки Куинна: его специальностью были убийства на сексуальной почве.
Они наблюдали за смертью человека, как люди смотрят видеокассету со съемками, сделанными соседом во время отпуска. Когда несчастный перестал дергаться, Куинн выключил магнитофон. Вся процедура повешения заняла менее четырех минут.
— Такое бывает достаточно часто, хотя не всегда сопровождается подобными церемониями, — сказал Куинн. — В стране ежегодно фиксируется около тысячи смертей во время автоэротических актов, — возможно, такое же число ошибочно признают самоубийством.
— Но это только те, кто гибнут в результате собственной небрежности, — добавила Кейт. — Кто знает, сколько людей тайком практикуют парафилию? Вы не обнаружили родственников или друзей, подтвердивших, что он занимался такими вещами?
— Брат говорит, что они в детстве играли в повешение. Никаких извращений — просто ковбойские забавы. Бывает, что члены семьи вместе этим занимаются?
— Очевидно, бывает, хотя я сам такого не видел, — отозвался Куинн. — Я никогда не говорю “никогда”, потому что стоит мне подумать, что меня уже ничем нельзя шокировать, как я сталкиваюсь с чем-то куда худшим, чем мог себе представить. А что ты думаешь о брате?
— Вспыльчивый парень. Едва ли он увлекается извращенным сексом, но я могу и ошибаться. Во всяком случае, поведение младшего брата его возмущало.
— А как насчет друзей? — спросила Кейт.
— Лучший друг утверждает, что Фэллон хоть и был геем, но не занимался подобными извращениями. Впрочем, лучшие друзья часто что-то скрывают.
— Этот лучший друг — мужчина или женщина?
— Мужчина. Вроде бы натурал, помолвлен с дочерью босса. Сам Фэллон, как я уже сказал, был “голубым” и недавно признался в этом отцу и брату.
— Думаешь, они с другом были сексуальными партнерами? — осведомился Куинн.
— Возможно. Это объяснило бы слово на зеркале. Произошел несчастный случай, друг запаниковал…
Кейт покачала головой, все еще изучая снимки.
— Мне это не кажется несчастным случаем. Если это была сексуальная забава, он должен был обезопасить шею. Больше похоже на самоубийство.
— Тогда при чем тут зеркало? — возразил Куинн.
— Самоунижение.
Покуда они спорили из-за деталей, Ковач листал книги, которые принес Куинн: “Психопатология и современная жизнь”, “Руководство по судебной сексологии”, “Автоэротика и несчастные случаи”. Приятное чтиво! Он уже изучил фотографии бедолаг, погибших из-за собственных приспособлений для достижения полноценного оргазма — веревок, блоков, пылесосных шлангов и пластиковых мешков для мусора. Людей, окруженных причудливыми сексуальными игрушками и тошнотворной порнографией. Неудачников, живущих в полуподвалах без окон.
— Фэллон не вписывается в эту компанию, — заметил Ковач.
— В таких книгах ты не найдешь Рокфеллеров или Кеннеди, — сказала Кейт. — Но это не значит, что среди них нет таких же, если не хуже. Дело просто в том, что они богаты и никогда не допустят публичного позора.
— Статистика свидетельствует, что подобное поведение встречается во всех социоэкономических слоях, — подтвердил Куинн. — Но ты тоже прав, Сэм. Сцена не кажется мне подходящей для автоэротической асфиксии. Слишком уж все аккуратно. И сексуальные аксессуары отсутствуют. У тебя есть причины не верить, что это самоубийство?
— Имеются мотивы и подозреваемые.
— Убийства с помощью повешения встречаются весьма редко, — продолжал Куинн. — И при этом очень трудно не оставить следов. Есть какие-нибудь свидетельства, что жертва защищалась?
— Нет. Я еще не получил отрицательный рапорт о вскрытии, но Лиска беседовала с врачом, который его разрезал. Из токсикологической лаборатории сообщили, что перед смертью он выпил и принял снотворное — не смертельную дозу, всего пару таблеток.
— Опять-таки указывает на самоубийство, — заметил Куинн.
— Но в доме нигде не нашли пузырька, а его психиатр прописывал ему другое лекарство.
— Значит, его наблюдал психиатр?
— Да. Легкая депрессия. В аптечке нашли пузырек золофта, и сегодня утром я говорил с врачом.
— Он считал его кандидатом в самоубийцы? — спросила Кейт.
— Нет, но такой исход его не удивил.
— Однако ты подозреваешь убийство?
Ковач тяжело вздохнул.
— К сожалению, никто не желает и слышать об этом. Дело закрыто. Я деру себе задницу ради жертвы, которую все хотят поскорее похоронить. Он уже лежал бы в земле, не будь так чертовски холодно. — Ковач спрятал фотографии в карман и виновато улыбнулся сидящей напротив паре. — С другой стороны, куда еще мне девать свое время? Ведь у меня нет личной жизни.
— Рекомендую ею обзавестись. — Куинн подмигнул Кейт, которая улыбнулась в ответ. Ковач поднялся:
— Ладно, ухожу, чтобы вас не смущать.
— По-моему, это мы тебя смущаем, Сэм, — отозвалась Кейт, вставая с кушетки.
— Тоже верно.
Куинн и Кейт проводили его до ворот. Оглянувшись, Ковач увидел, как они рука об руку возвращаются в свое уютное жилище. “Черт меня побери, если это в самом деле не смущает!” — подумал он, заводя мотор.
Ковач не хотел признаваться в этом даже самому себе, но он последние пять лет был слегка влюблен в Кейт Конлан, хотя ничего не предпринимал по этому поводу. Когда не рискуешь, нечего терять. Что может найти подобная женщина в таком человеке, как он?
Его мысленному взору тут же представилось красивое холодное лицо Аманды Сейвард. Ковач пытался убедить себя, что она интересует его только как компонент загадки, но был не в силах убежать от правды. Он хотел ее…
Ночь наступала здесь быстрее, чем в городе. Формально дом Кейт и Куинна находился в Плимуте, но это место походило больше на деревню, чем на пригород. Подъездная аллея отходила от проселочной дороги, маленькое озеро граничило с их задним двором. Света было мало, а транспорта еще меньше, так что ничто не отвлекало сидящего в машине Ковача от его невеселых мыслей.
“Возможно, не так уж плохо иметь соседа, освещающего свой двор, как дешевый отель в Лас-
