который, вероятно, обрел после смерти Аарон Хауэр. А может, там, внизу, под раскидистым кленом, рядом со своей возлюбленной Сири он услышит только журчание бегущей воды да гудение вьющихся над полевыми цветами пчел.
Седоголовый старик с длинной бородой медленно нагнулся над могилой и бросил на гроб первую горсть земли. Прах к праху, земля к земле. Так будет всегда. Амманиты или англичане, верующие или нет — конец у всех один.
По дороге в город проехал автобус, везущий туристов перекусить в «Чашке кофе» перед началом парада. Поговаривали, что фестиваль из-за омрачивших последние десять дней трагических событий вообще отменят, но соображения экономики и потребность в какой-нибудь радости после стольких ужасов возобладали.
Жизнь в Стилл-Крик шла своим чередом; а как же иначе? Жизнь продолжается, несмотря ни на что. По-прежнему пересекаются пути англичан и амманитов, и страх перед новыми бедствиями со временем утихнет. Но в точности так, как было, уже не будет, подумала Элизабет. Нет прежней чистоты и наивности. Правда, которую она так упорно искала, не только причинила боль, но и оставила глубокие шрамы.
От Дэна с того самого утра, когда погиб Аарон, не было ни звука. Вездесущая Лоррен время от времени звонила насчет показаний, Марк Кауфман, милый до невозможности, несколько раз приезжал домой, привозил ей на подпись документы и уточнял подробности «происшествия» (так он деликатно называл то, что случилось позавчера утром в ее спальне). Но Дэн не появлялся и не звонил. Правда, прыщавый мальчишка из цветочного магазина Рокуэлла в тот же вечер принес новую фуксию. Прощальный дар, так сказать. Видимо, Дэн поймал ее на слове и решил избрать легкий выход. Черт бы его побрал, неужели он понял буквально то, что следовало понять строго наоборот?
Скорбное собрание семейства Хауэр внизу близилось к завершению. Вот они отвернулись от свежей могилы и побрели наверх, сохраняя на лицах все то же выражение строгой отрешенности. Женщины аккуратно подбирали длинные юбки, за подолы которых цеплялась высокая трава. Только один человек остался, чтобы засыпать землей яму, где обрело последний, вечный приют тело Аарона Хауэра.
— Может, теперь он успокоится.
Элизабет оглянулась на голос: всего в нескольких метрах от нее стоял Дэн. Ветер трепал его волосы, глаза надежно скрывали зеркальные стекла очков, лицо было совершенно непроницаемым. Он стоял, сунув руки в карманы джинсов, в форменной рубашке хаки с аккуратно закатанными до локтя рукавами. О его собственной встрече с вечностью напоминали только две белоснежные повязки на правой руке да ортопедический аппарат на левом колене.
— Хотелось бы верить, — отозвалась Элизабет, ругая себя за то, что так жадно смотрит на него. Неужели у нее совсем нет гордости? Она засунула большие пальцы в карманы джинсов и снова повернулась лицом к погребальной процессии. — Он сделал много зла, но человек был не злой. Просто больной и одинокий.
Ей было страшно признать, что одиночество способно довести человека до преступления, как случилось с Аароном, но ведь это и было первопричиной его болезни. Одиночество и горе, злоба и ненависть копились, зрели и наконец свели его с ума.
— Так ты и напишешь у себя в газете? Что он был болен и одинок?
— На этой неделе газета не выйдет, — ответила она, наблюдая, как оставшийся внизу амманит взял лопату и начал закапывать могилу. — А на следующей это уже не будет новостью.
Она вспомнила о газете «Бюджет», которую читал Аарон. Интересно, появится ли сообщение о его смерти среди заметок о сельском хозяйстве и скандальных новостей об очередном отщепенце, нарушившем освященный веками порядок и купившем трактор.
— А на следующей неделе выйдет? — спросил Дэн. Он не стал бы винить ее, реши она уехать отсюда. За последнее время не произошло ровно ничего такого, что могло бы ее удержать. Как ни любил он сам эти места с их спокойной, неяркой красотой и честными, работящими обитателями, Элизабет заставила его взглянуть на все с другой, крайне непривлекательной точки зрения.
Она обернулась, посмотрела на него через плечо:
— Никуда я не уеду. Устала без конца рыскать, искать судьбу за ближним поворотом. Хорошо ли, плохо ли, мой дом уже здесь. Авось со временем я сживусь с этими людьми, так что им больше не захочется убивать меня или бить окна, чтобы я поскорее убралась отсюда.
— Редакцию «Клэрион» разгромил Рич, — сказал Дэн. — И в гараже у тебя тоже побывал он. Вчера в больнице он дал показания. Он искал книжку, а заодно хотел припугнуть тебя.
— Я слышала, он пришел в себя. Жаль. — Дэн удивленно поднял бровь, и она улыбнулась. — Женщины, как правило, мстительны и кровожадны. Тебе ведь это хорошо известно, разве не так?
— Приму к сведению, — заметил он. — Как думаешь, я крупно рискую, если предложу тебе пройтись?
— В данный момент я не вооружена. А тебе не вредно с этим ходить? — спросила она, кивнув на аппарат на его колене.
— Ерунда. Все равно на следующей неделе на прием к ортопеду.
— Ладно, давай, ломай мне распорядок дня. Дэн хотел ответить, но сдержался и начал спускаться с холма к реке. То, что он собирался сказать, не требовало ни звукового сопровождения отбойных молотков, ни вида на свежую могилу.
— Чем Фокс думал шантажировать Рича, если не книжкой? — спросила Элизабет, догоняя его. Ей хотелось оттянуть то, что предстояло. Что бы это ни было. Наверное, эффектная финальная сцена.
— Рич нашел Джералда, когда тот был уже мертв, и, вместо того, чтобы вызвать полицию, начал искать книжку, зная, что, если ее найдем мы, его карьере конец и ему уже не отмыться.
Дэн остановился у самой воды. У дальнего берега на мелководье мамаша-утка учила плавать с полдесятка своих пушистых, неловких отпрысков.
— Тут Фокс его и увидел. Как мне кажется, Керни решил, что это Рич убил тестя, но это, в общем, большого значения не имело. Его судьбу предрешило то, что он что-то видел.
Дэн сокрушенно качнул головой. Как странно: Рич Кэннон кого-то убил. Он знаком с Ричем всю жизнь, а оказывается, совсем не знал его.
— О том, что звонил тебе, он ничего не сказал, — продолжал он, переключив внимание на Элизабет.
— Он и не звонил, — ответила она. — Я по-прежнему думаю, что звонила Хелен, но вряд ли мы когда-то узнаем наверняка.
При свете дня и по сравнению со всем остальным, подумала она, это уже не казалось сколько-нибудь важным.
— Механизм правосудия уже запущен. Главный прокурор штата лично занимается делом о коррупции. Можешь не сомневаться, в правительстве штата скоро появятся вакансии. А «Клэрион» представят к награде.
Элизабет улыбнулась. Надо же, какая ирония судьбы: главный прокурор штата объявляет благодарность газете, которую отцы города хотели вообще закрыть. Чарли Уайлдера хватит удар.
— Им Джолин надо благодарить, — сказала она, срывая длинную, жесткую травинку, чтобы чем-то занять руки. — Книжку нашла она и чуть не заплатила за это жизнью. По-моему, она заслужила доброе слово.
— Игер говорит, у нее все нормально.
— О да. — Элизабет счастливо улыбнулась. У Джолин все было отлично. Впервые за долгое время жизнь баловала ее, и Элизабет бурно радовалась за подругу. И немного завидовала. И жалела себя… Еще две дурные привычки в придачу к тысяче других. И она снова подумала: что останется, откажись она от всех своих дурных привычек сразу? Наверно, ничего.
Дэн следил, как методично она отделяет от травинки длинные узкие полоски. Лицо у нее побледнело и немного осунулось. Ему хотелось снять с нее темные очки, посмотреть в глаза, которые всегда отражают все, что она чувствует, но сдержался. Точнее, как обычно, побоялся.
— А ты как?
— Я? Я что, я старый солдат. — Проклятье, подумала Элизабет, голос почему-то сел. Надо быть крепче. — Нет. Нет! — вдруг крикнула она. Гнев кипел внутри, и бороться с ним было трудно, да она и не
