Слезы с новой силой полились из глаз Саманты, делая окружающий мир неясным и расплывчатым. Она стиснула зубы и задержала дыхание, расставляя напитки на длинном столе, не обращая внимания на соответствие заказу. На что им всем жаловаться? Они богаты, знамениты, им не надо рыскать посреди ночи на пятнадцатилетней развалюхе-машине по городу в поисках загулявшего мужа.
Черт бы тебя побрал, Уилл!
Черт бы побрал меня за то, что я люблю тебя!
В глазах у Саманты все смешалось в бесформенные разноцветные пятна. Наклонившись, чтобы выставить на стол последний заказ, она не рассчитала расстояние и слишком рано выпустила из руки высокий бокал с пивом. Бокал звонко стукнулся об стол, и пиво, точно вода, прорвавшая плотину, хлынуло на скатерть, заливая все вокруг. Женщины за столом вскрикнули. Мужчина, которому предназначался бокал, вскочил со стула, как только пиво дотекло до края стола. Саманта, разинув рот, с ужасом наблюдала вызванные ею переполох и смятение, казавшиеся столь символичным выражением всей ее жизни, и, в конце концов, разрыдалась.
– Нет, милочка, не надо, не плачь! – Эван Брайс по-отечески ласково положил руку на плечо Саманты. – Все произошло случайно. Никто не пострадал.
Помертвевшая от страха Саманта закрыла ладонями лицо и пробормотала:
– Простите, мистер Брайс! Я… мне очень жаль! Брайс обнял Саманту и ободряюще слегка прижал к себе.
– Эй! – воскликнул он голосом, полным юмора. – У меня были прекрасные молодые женщины, которые проделывали со мной вещи, гораздо более ужасные!
Сидевшая за столом компания снисходительно рассмеялась. Саманта готова была провалиться сквозь пол. В среде новой элиты Нового Эдема Эван Брайс был самым влиятельным человеком. Какой-то очень важной знаменитостью – продюсером или что-то в этом роде. Саманта видела его фото в «Жизненном стиле богатых и знаменитых» и в «Званых вечерах». Брайс неизменно присутствовал на всех престижных церемониях награждений и был членом жюри конкурса «Мисс Америка». Люди приезжали к нему на ранчо со всех концов страны и являли собой нечто вроде живых иллюстраций к справочникам «Кто есть кто в Голливуде» или «Калифорнийские политики». А Саманта чуть не вылила ему на колени пинту пива!
– Теперь успокойся. – Брайс подвел ее к стулу, с которого так поспешно вскочил. – Очевидно, ты слишком много работаешь, Саманта. Присядь. Видишь, тут нет ничего страшного?
То, что Брайс назвал ее по имени, в первое мгновение поразило Саманту, но она наконец вспомнила, что на груди у нее красуется идентификационная карточка.
– Нет, я не моту, – пробормотала она, освобождаясь от объятий Брайса и чувствуя, что взгляды всех присутствовавших обращены на нее. Можно себе представить, что они о ней думают. – Мне надо работать.
Лицо Брайса вытянулось.
– Вряд ли Дрю рассердится, если ты на пять минут станешь моей гостьей.
– Не знаю, не знаю, Брайс, – лукаво заметил один из его друзей. – А может, в нем воспылает ревность? Мне кажется, он положил на тебя глаз.
За столом все дружно расхохотались. Саманта бросила взгляд на лица гостей – они были слишком прекрасны, чтобы быть реальными людьми: зубы – слишком белые и слишком ровные, глаза сверкают каким-то острым чувством, о котором Саманта понятия не имела.
– Мне нужно идти! – выпалила она, после чего вскочила и бросилась в служебную дверь за баром – смех звенел у нее в ушах, длинная черная коса кнутом била по спине.
Устланный красным ковром длинный холл располагался в задней части здания. Двери из него вели на кухню, в кабинеты мистера ван Делена и мистера Бронсона. Миновав их, Саманта толкнула дверь, ведущую во двор. Почти по всему периметру гостиницы тянулась каменная терраса, но северный ее конец отделялся от остальной части высокой видавшей виды решетчатой перегородкой – место, куда обычно смывался персонал гостиницы, чтобы передохнуть.
Саманта возблагодарила Господа за то, что сейчас в этом закутке никого не было. Она никогда не позволяла себе плакать на людях. Даже перед Уиллом. Даже в ту ночь, когда он ушел, Саманта сумела сдержать слезы, пока за ним не закрылась дверь.
Ей казалось, что она любила Уилла Рафферти всю свою жизнь. Уже в младших классах средней школы Саманта тайно чахла по нему. Практически все девчонки в школе сходили по нему с ума. Уилл слыл бунтарем, мошенником и (впрочем, недолго) звездой родео. А потом, какое-то время, Уилл принадлежал ей одной.
Саманта понимала, что Рафферти женился на ней по прихоти. Он выиграл немного денег, объездив норовистую лошадь на родео в Гардинере, в День памяти погибших в войнах. Она выиграла немного денег в беге на бочках. Закончилось тем, что они объединили праздничные вечеринки. Уилл, как всегда, гордый собой, весь в победной горячке, с непривычки выпил бессчетное количество порций виски и заявил, что любит Саманту. Три дня спустя они поехали на новеньком красно-белом пикапе Уилла в Неваду и связали себя брачными узами.
В глубине души Саманта подозревала, что Уилл не очень-то серьезно относится к их браку, но она не могла упустить свой шанс и обеими руками намертво вцепилась в неожиданно представившуюся возможность. Теперь она жила одна в маленьком коттедже, который они с Уиллом сняли на Джексон-стрит. Саманта вырвалась из своей семьи. На пальце у нее красовалось обручальное кольцо. А теперь у нее вообще ничего не осталось.
Пронзительное чувство одиночества сжало сердце Саманты точно жестокий, холодный и твердый кулак.
– Неужели все так уж безнадежно плохо?
Саманта обернулась на мягкий звук голоса, но на этот раз бежать было некуда. Она и без того наделала достаточно глупостей. Эван Брайс встал рядом с ней у перил ограды. Он предложил ей свой клетчатый носовой платок с монограммой, и Саманта промокнула им полные слез глаза. Брайс не смотрел на Саманту, а уставился на высившиеся вдали горы, великодушно предоставляя девушке время успокоиться и взять себя в руки. Саманта воспользовалась паузой, чтобы внимательнее присмотреться к Брайсу.
