что являюсь наиболее трудолюбивым и добросовестным из своих коллег.
Я вполне доволен судьбой.
Конечно, вдали от привычного для меня мира, в окружении чуждых существ мне приходится непросто. Среди землян я выгляжу некоммуникабельным, замкнутым, и потому временами мне хочется подать прошение о переводе в родимые пенаты. Но, если подумать, чем я стану там зарабатывать на хлеб насущный? Много лет назад я сделал свой выбор, и не в моих правилах сожалеть о свершившемся.
Конечно, существуют и другие неудобства. Например, физическая боль.
Гравитация на Земле почти в два раза выше, чем в моем возлюбленном отечестве. Вопрос существенный, хотя и не смертельный. Мои естественные органы страдают от такой нагрузки, к тому же многократно увеличенной чуждым для меня человеческим телом. К концу дня мускулы невыносимо болят. Я уже не говорю о сердце. Каждое движение дается с огромным трудом. Можно было ожидать, что после одиннадцати лет пребывания на Земле я полностью адаптируюсь к новым условиям, но этого не произошло. Хотя, кто знает, как примет меня отчизна, случись мне вновь увидеть ее пределы. Может быть, я затоскую по Земле. Как знать…
Теперь же у меня иные заботы.
Прежде всего, о моем искусственном теле. Это просто маскарадный костюм: десятки килограммов синтетической плоти, тысячи хитроумных приспособлений, призванных имитировать человеческие органы.
Какая это пытка постоянно передвигаться в вертикальном положении, все мое естество решительно восстает против этого!
Смотреть на мир через мощные линзы!
Ежедневно потреблять пищу, противную самой природе моего организма!
Не хочу сказать ничего плохого о наших специалистах. Они поработали весьма успешно. Никто еще не усомнился в моей человеческой сущности. Приборы работают безукоризненно. Но всему есть предел! Сколько раз меня подмывало сбросить этот ненавистный маскарадный костюм и хотя бы ненадолго вновь обрести свое природное естество.
Увы, это строжайше запрещено нашими правилами.
Одиннадцать лет я не снимаю своей искусственной оболочки. Хожу на двух ногах. Ем, пью и веду дурацкие светские разговоры. Иногда мне кажется, что я настолько привык к своей новой личине, что уже не Мыслю себя в ином облике. Но это тоже самообман. Я остаюсь самим собой!
Помимо всего прочего, приходится думать и о поддержании собственных сил, что также требует немало усилий и времени. По меньшей Мере три раза в день мне необходимо употреблять привычную пищу. К сожалению, и тут приходится ограничивать себя, поскольку мой рацион включает лишь синтетические концентраты. Да и вкус их, и без того неважный, становится совершенно невыносимым после того, как Приходится пропускать их через сложный механизм моего человеческого пищеварительного тракта.
Увы, даже самые лучшие модели человеческого тела пока далеко не совершенны.
Я не стану докучать вам описанием тех трудностей, которые ежедневно возникают у меня с удалением экскрементов. Придется поверить мне на слово, что этот процесс весьма болезненный и неприятный.
А ведь я еще ничего не сказал о постоянном гнетущем чувстве одиночества.
Смотреть на звезды и мечтать о таком далеком и любимом отечестве.
О покинутых друзьях, об очаровательных представительницах прекрасного пола, которыми столь богата наша ни с чем не сравнимая планета.
Единственное мое утешение в том, что я делаю полезное и необходимое дело. Иначе бы мое положение стало совершенно нестерпимым.
Впрочем, есть в нем и некоторые приятные моменты. Конечно, Нью-Йорк ужасен с его бесчисленными грохочущими автомобилями и еще более назойливыми двуногими обитателями. Такое не приснится даже в страшном сне. Но его атмосфера, насыщенная большим количеством гидрокарбонатов, необычайно привлекательна для существ нашего строения.
Пожалуй, для меня это единственное напоминание о моей незабвенной отчизне. Я с удовольствием брожу по улицам города, с наслаждением вдыхая его воздух. Он пьянит меня.
Возможно, аборигены считают меня сумасшедшим. Но какое мне дело до их мнения? К счастью, здесь достаточно строгие законы, надежно защищающие меня от их докучливого любопытства.
Элизабет Кук продолжает преследовать меня свои вниманием.
Улыбается в вестибюле.
Бросает многообещающие взгляды.
— Может быть, вы пообедаете со мной наконец, мистер Кнехт? У нас столько общего. Я могла бы показать вам наброски поэмы, над которой в последнее время работаю.
Господи, и что же общего она могла найти со мной?
Скорее всего, основным движущим мотивом ее поведения служило чувство острой жалости ко мне. Может быть, она мечтала стать неким солнечным лучом в жизни старого холостяка, незадачливого мистера Кнехта, влачившего жалкое существование во второразрядном отеле? Кто знает? Поведение земных женщин абсолютно непонятно.
Были ли у меня шансы избежать ее навязчивого внимания?
Или мне стоило подумать о срочной перемене места жительства?
Но я так долго прожил в этом отеле, что сама идея о смене привычной обстановки казалась мне совершенно неприемлемой. С какой стати испытывать судьбу! Можно подумать, у меня и без того не хватает неприятностей.
С другой стороны, не могло быть и речи о том, чтобы завязать с ней банальную интрижку. Высоким назначением Наблюдателей было следить за перипетиями жизни на Земле, а не ввязываться в интимные отношения с ее обитателями.
Мне оставалось только держать Элизабет Кук на должной дистанции.
Или позорно бежать от нее.
Невероятно, но факт. В отеле появился еще один из моих соотечественников!
Узнал я об этом совершенно случайно.
Я вернулся в отель около полудня, после обычной для меня второй прогулки по городу. Элизабет торчала в холле, для видимости беседуя с управляющим, но определенно поджидая меня. Мои худшие опасения немедленно оправдались.
В тесной кабине лифта она просто атаковала меня своими вопросами.
— Иногда я начинаю думать, что вы просто боитесь меня, — прошептала она, забыв поздороваться. — Если бы вы знали, как глубоко ошибаетесь. Величайшая трагедия человеческой жизни как раз и состоит в том, что некий индивидуум пытается отгородиться от общества в башне из слоновой кости. У вас нет ни малейших оснований опасаться меня.
Не мог же я откровенно объяснить ей мотивировку своих поступков. Чтобы закончить неприятный для меня разговор, я вышел из лифта этажом ниже моего собственного.
Черт с ней! Пусть думает, что хочет. Могу я навестить старого знакомого? Или, в крайнем случае, отправиться к своей любовнице?
Я медленно ступал по коридору, выжидая, пока неугомонная Элизабет не уединится в своем номере.
Мимо меня прошмыгнула горничная. Воспользовавшись обычным Для служебного персонала запасным ключом, она открыла ближайший номер, даже не постучав в дверь.
На пороге вырос высокий мускулистый человек, обнаженный до пояса.
— О, простите за нечаянное вторжение, сэр, — промяукала опешившая девчонка и быстро захлопнула дверь.
Но этих нескольких секунд оказалось для меня вполне достаточно.
Непредвиденный случай свел меня с компатриотом, уже готовым к традиционному полуденному ритуалу приема пищи. Ошалевший, я поднялся на следующий этаж. Слава богу, ни малейших следов Элизабет. Я проскользнул в свою комнату и плотно запер дверь.
Чтобы могла означать эта встреча?
