листьями. Похоже, это оказалось наилучшим решением: гусеница осталась довольна своим жилищем и больше меня не беспокоила.
С каждым днем я проводил все больше времени с Филби, наблюдая, как на моих глазах возникало его новое монументальное творение. В отличие от своего наставника, Филби не обладал даже минимальными познаниями в искусстве вивисекции. Ко всему прочему, он питал к нему естественное отвращение. Его создание имело чисто механическую основу и посему заметно отличалось от уничтоженного творения Августа Сильвера. Благодаря неиссякаемому энтузиазму механика, дело продвигалось с удвоенной скоростью.
Я отчетливо помню один из таких дней. Если не ошибаюсь, это была суббота. Ярко сияло солнце, наверное, впервые за много недель. Многочисленные признаки, известные каждому, кто хоть сколько- нибудь разбирается в земледелии, недвусмысленно указывали на приближение засухи. Но и самые верные прогнозы порой могут оказаться ошибочными, в чем мне и самому приходилось убеждаться.
Однако субботний рассвет был действительно выше всяких похвал. На голубом небе я не заметил ни облачка. Разве что где-то на немыслимой высоте слабо различались мелкие темные точки, которые с равным основанием можно было интерпретировать как силуэты ласточек или, если хотите, драконов, реющих где-то за пределами, доступными взору обыкновенного человека.
Солнечные лучи струились в окна моей спальни. И я готов был поклясться, что слышу шорох помидоров, лука, бобов, тянувших побеги к небу.
Но ближе к полудню тяжелые облака вновь нависли над вершинами Берегового хребта, недвусмысленно свидетельствуя о скорой перемене погоды. Поднявшийся вскоре бриз принес первые мелкие капли дождя, с полной очевидностью подтверждая это печальное предположение. Вместе с ними на меня нахлынуло чувство тревожного ожидания.
Итак, как я уже говорил, это было субботнее утро, запомнившееся мне неожиданным появлением неугомонного Филби, все еще возбужденного известием о скором возвращении учителя. Не знаю почему, но именно в этот день он решил ознакомить меня с плодами своих трудов.
Дом Филби был, пожалуй, единственным в своем роде. Каждый квадратный дюйм пространства в нем занимала обширная коллекция, в некотором отношении действительно уникальная. Чего тут только не было! Головы фантастических животных, искусно вырезанные из мыльного камня, слоновой кости и железного дерева, перемежались с предметами неизвестного назначения и странными сувенирами, привезенными из экзотических стран. На специальных тумбочках стояли вместительные аквариумы, заполненные водорослями, между которыми скользили странные создания яркой причудливой окраски. Здесь были пятнистые угри и маленькие тропические рыбы. У самого дна паслись бычки, по обыкновению засунув свои головы в песок. С ними мирно соседствовала камбала и многие другие представители совершенно неизвестных мне видов и подвидов обитателей морских глубин.
Безмятежная жизнь пансионеров Филби настроила меня на умиротворяющий лад, и, помнится, я тогда еще высказал замечание, что, вероятно, отнюдь не случайно многие известные философы столь истово любили созерцать морскую гладь. Боюсь, что он так и не сумел оценить всей глубины моей мысли.
Книжные шкафы с древними фолиантами, перемежавшиеся, впрочем, с вполне современными книгами, составляли вторую часть его коллекции. Наконец, на стенах висели многочисленные карты звездного неба и чертежи хитроумных приборов, принадлежащих, судя по их виду, самому Сильверу.
В понедельник от него пришло еще одно письмо. Сильвер сообщал, что задерживается, так как неожиданно вынужден отправиться на поиски одной очень редкой и ценной змеи, известной разве что узкому кругу специалистов, и подтверждал свое самое твердое намерение вернуться в родные пенаты, уделив особое внимание посещению Сан-Франциско.
Путешествие могло продлиться неделю или месяц, поэтому было невозможно назвать точную дату его возвращения, но Сильвер обещал со временем известить о ней своего ученика.
В итоге мы договорились с Филби, что, когда придет время встречать Сильвера, я отправлюсь на своем автомобиле в город, расположенный в пяти часах пути от нашего местечка, и привезу долгожданного гостя.
Филби трудился, не покладая рук, стремясь во что бы то ни стало закончить работу над своим творением до возвращения Сильвера. Ему так хотелось услышать похвалу из уст своего Наставника, уловить в его взгляде удивление и одобрение.
С каждым днем конструкция фантастической твари в гараже Филби приобретала все более определенные очертания. Каркас или, если хотите, скелет, на который пошли лучшие сорта пихты и красного дерева, был давно закончен. Мощная голова на длинной шее соединялась с туловищем посредством хитроумной комбинации музыкальных струн, резиновых жгутов и целого набора других замысловатых устройств, об истинном назначении которых я не имел ни малейшего понятия.
Утром в пятницу, в день получения третьего письма, Филби впервые произвел испытание модели. Едва он подсоединил тонкие отростки медных проводов к батарее, скрытой в чреве чудовища, как глаза дракона медленно открылись и «осмотрели» помещение гаража. Признаюсь, мне стало не по себе. Я готов был поклясться, что они были не только совершенно живыми, но что в глубине их горел вполне разумный холодный огонь невероятно древней проницательной твари.
Правда, продолжалось это зрелище очень недолго, может быть, две или три секунды, а потом Филби отключил элемент питания. Но впечатление тем не менее было грандиозным.
Филби радовался, как ребенок. Он танцевал вокруг гаража, перемежая замысловатые па криками восторга. Однако наотрез отказался от моего предложения совершить небольшую поездку в форт Брегг и отметить знаменательное событие несколькими кружками здешнего пива. Легендарная фигура Сильвера уже маячила где-то на горизонте, и работа над драконом не допускала ни малейшего промедления.
Сошлись на том, что я отправлюсь в город один уже на следующее утро.
Собственно, спешить мне было некуда. Еще никому не удавалось оказать давление на Августа Сильвера и тем более заставить его изменить свои планы.
По моим расчетам, вся поездка должна была занять не более суток. Сначала я предполагал захватить с собой и свою гусеницу, но хитрая бестия предпочла тяготам поездки спокойный отдых в недрах своего укрытия. Впрочем, как я понял впоследствии, для этого у нее были все основания.
Однако проснувшись на следующее утро, я испытал первые признаки сомнения. Мой первоначальный энтузиазм в значительной степени угас. Мне было совершенно непонятно, какого черта я вообще ввязался в эту историю, клюнув на удочку наивного энтузиазма своего соседа.
Погода тоже не обещала ничего хорошего. Первые клочья холодного тумана успели просочиться в комнату сквозь плохо прикрытое окно, за которым смутно вырисовывались угрюмые силуэты мокрых сосен.
Меланхолично побродив несколько минут по кухне, я принялся одеваться, проклиная про себя Сильвера, застрявшего где-то на просторах Тихого океана, неподалеку от Золотых ворот, с мешком, полным драконьих костей.
Что, собственно, я должен был сказать ему?
«Мистер Филби прислал меня за вами».
Или того хуже:
«Привет от вашего старого знакомого».
Я очень мало знал о жизни университетских кругов, не говоря уже о нравах представителей такой экзотической профессии, как охотники за драконами.
Я чувствовал себя круглым идиотом, но мне не хотелось огорчать Филби отказом. Насколько я мог судить, он работал всю ночь. Уже под утро меня разбудил странный пронзительный звук, доносившийся из гаража. Вслед за этим последовало довольное кудахтанье Филби.
Мы условились, что я встречусь и переговорю со старым китайцем по имени Ван Лo, содержащим небольшой ресторанчик на окраине города. Филби назвал его «связным».
Я должен был представиться как друг капитана Августа Сильвера и ожидать дальнейших распоряжений.
Подумать только, «распоряжений»!
Одним словом, мне предстоял веселенький разговорчик.
