безобразны.
Пока Барсук пятился назад, издавая причудливые звуки, двое инопланетян посовещались и рванули с места, обдав беднягу грязью. Барсук споткнулся, упал, поднялся и снова упал; далее он рысью устремился в ближайший лесок. В этот момент он порадовался бы встрече с любым нормальным земным существом, даже с медведем.
Начавшего исповедоваться Рейла было трудно остановить. Зеленая поросль, покрывавшая его голову, морщилась при этом, как поле неспелой ржи на ветру. Кервин подозревал, что каждая морщина таит в себе бездну чувств, хотя внешне это напоминало самую невинную растительность.
— Отчасти проблема состоит в том, что мы, пруфиллианцы, очень обходительная раса. При этом нам не нравится, когда кто-то начинает корчить из себя властелина Вселенной. К тому же оомемианы лишены чувства юмора. А отсутствие юмора — как раз то, чего пруфиллианцы на дух не переносят. — Он улыбнулся, обнажив узкие короткие зубы.
— Теперь вам известна одна из причин, по которой я от души наслаждался своим пребыванием на вашей планете. У вас блестящее чувство юмора — за исключением случаев, когда вы даете волю своим преступным наклонностям. — Он глянул в зеркальце заднего вида. — Они считают себя большими умниками. Погодите, мы с вами еще встретимся!
— Почему они за вами гонятся? — спросил Кервин водителя, свернувшего на полузаросшую просеку. Судя по ударам, которые принимало теперь на себя днище машины, бывший приятель Миранды мог больше не рассчитывать получить свою собственность назад в приличном состоянии.
— Тут много разных мелких поводов…
Кервин не мог угадать, чем вызвана неопределенность ответа: нежеланием Рейла удовлетворить его любопытство или сосредоточенностью на вождении; не исключалось также, что ответ Рейла был чистой правдой.
— Такого, как я, вы бы назвали агентом-одиночкой.
— Кем-кем?
— Агентом, разведчиком, шпиком — как хотите. Кстати, вот еще одна ваша земная особенность, которую я нахожу очень привлекательной, — лингвистическое разнообразие. Конечно, из него проистекает множество неудобств… Кто бы мог подумать, чтобы одна раса создала столько слов, в которых так мало смысла? Строила сложные предложения, противоречащие сами себе и при этом сохраняющие какое-то значение? Когда вы присоединитесь к галактическому сообществу, из ваших рядов выйдут отменные дипломаты.
— Галактическое сообщество? — Кервину стало трудно дышать. — Вы хотите сказать, что вы и оомемианы — это еще не все?
— Конечно, нет! Разумная жизнь — такое же распространенное явление, как пыль под ногами. Существуют сотни, даже тысячи разумных рас. Точного числа я не знаю, это задача целого департамента. Бывает, ребята из отдела развития и интеграции пропустят или проглядят народец-другой. Тогда те берутся уничтожать сами себя. Прискорбная потеря! А все бюрократия!
Рейл опять покачал головой.
— Казалось бы, современные компьютеры все учитывают, но на самом деле они иногда только усложняют жизнь. Хотя, конечно, если вы поставили целью держать в поле зрения всю галактику, без них не обойтись. Только вы оснастили машину искусственным интеллектом — глядишь, она уже норовит залезть с вами в ванну. Будь моя воля… Но моего совета никто не спрашивает. Никто не желает выслушать скромного агента.
— Это еще не объяснение, почему за вами гонятся оомемианы.
Рейл слабо улыбнулся.
— Все это — сплошное недоразумение.
— Как же называют это недоразумение они? — поднажал Кервин.
Зеленая поросль на голове качнулась на юг.
— Тоже не очень громко: похищением.
— Похищение? — Кервин отшатнулся. — Не знаю, какова шкала тяжести преступлений там, откуда вы явились, но у нас на Земле похищение человека — это не «недоразумение».
— Успокойтесь, друг мой: так это именуют одни оомемианы, на самом же деле это голословное обвинение. Поэтому они и отправили за мной следом этих громил: ведь они знают, что у них нет шансов доказать свою правоту в любом суде. Они предпочли бы избежать огласки, которая неизбежна при открытом процессе. В любом суде, кроме оомемианского, обвинение немедленно развалилось бы.
Кервин обдумывал услышанное, поглядывая в зеркало заднего обзора. Изредка он замечал свечение, которое могло быть светом фар преследующей их машины. Рейл не шутил, когда признавал за оомемианами маниакальную настырность.
— Раз за вами нет вины, мы поможем вам, чем сумеем. Мне не нравится, когда накидываются на простого путника, откуда бы он ни явился.
— Значит, вы вроде бы никого не похищали? — спросила Миранда, которая привела в порядок волосы и теперь надевала туфли.
— Даже не думал! — Рейл широко улыбнулся. — Наоборот, я кое-что — заметьте, даже не кое-кого — выпустил на свободу.
Кервин помрачнел.
— Погодите-ка! Получается, вы все-таки кого-то похитили?
— Я сказал: «освободил». Какое же множество значений в вашем языке!
— Кого же — вернее, что — вы освободили?
— Измира Астараха.
— Нет, я просто обязан сколотить группу! Не пропадать же таким названиям! Уж не прячется ли этот Измир поблизости в кустах?
— Я говорю «он», а не «оно», для простоты. Нет, он здесь, с нами. Сопровождал нас все это время.
Кервин осмотрел салон.
— Получается, что вы похитили невидимку.
— Ничего подобного. Покажись-ка, Измир.
Сказав так, он поддел правой ногой лежавший поблизости шар для боулинга. Шар прокатился по полу и ударился о стенку моторного отсека. Впервые за весь вечер на физиономиях Кипятка и Кервина появилось одинаковое отупелое выражение. Первым, как ни странно, пришел в себя Кервин.
— Давайте-ка разберемся. Эти оомемианы выследили вас, настигли через неведомо сколько световых лет и теперь пытаются всех нас уничтожить только из-за того, что вы похитили какой-то шар для игры в кегли?
— А вот это, конечно, абсурд. — Рейл не выглядел особенно огорченным. Кервин подумал, что он, вероятно, просто привык к допросам. Еще раз толкнув ногой шар, Рейл произнес: — Довольно, Измир. Игре конец.
— Блитеракт, — отчетливо проговорил шар.
Кервин вылупил глаза на шар. Он был совершенно убежден, что последняя реплика принадлежала именно шару, а не Рейлу, если только последний не являлся межзвездным чревовещателем. Опасливо наклонившись, он дотронулся до поблескивающей сферической поверхности.
Шар выкрикнул какое-то непонятное сердитое слово. Кервин испуганно отдернул руку. Поверхность шара покрылась рябью, из которой выскользнуло тощее черное щупальце, обхватившее Кервина за правое запястье бережно и одновременно сильно, как хобот слоненка.
— Оставь его в покое. — К этому Рейл прибавил что-то на совершенно неслыханном языке, больше всего напоминавшем эфирные помехи.
Щупальце послушно разомкнулось. Кервин сжал запястье другой рукой. Несмотря на кратковременность контакта, он ощущал пощипывание. Тем временем шар на глазах у троих людей беззвучно поднялся в воздух и опустился на пластмассовый поддон для стаканов, закрывавший моторное отделение. В следующую секунду шар стало распирать изнутри. Он беспрерывно менял очертания и при
