— Мне очень жаль. Может, остановимся, станем к обочине и махнемся с оомемианами: мы им Измира, они нам — клей для ногтей?
Она скорчила рожицу и показала ему язык.
— Готовы?
— К чему еще? — Кервин посмотрел на пилота, не ожидая ничего хорошего.
— К пространственному сдвигу. Новичкам обычно приходится туговато. Некоторые предпочитают закрывать глаза, хотя вряд ли от этого будет прок…
…Пространство стало распадаться. Распад затронул все, что находилось в поле зрения Кервина: звездную бездну за иллюминатором, Рейла, всю пилотскую кабину, Миранду и, что расстроило его больше остального, его собственное тело: пальцы словно отделились от ладоней, предплечье — от плеча, плечо — от торса. Все это происходило удручающе медленно. Предметы разваливались, их части расплывались в разные стороны.
Боли он не чувствовал, только пустоту в голове и уныние. Внезапно на глаза попалось нечто еще не распавшееся: как ни странно, Измир Астарах сумел сохранить обличье. Почему бы и ему не рассыпаться? Синий глаз смотрел бессмысленно. Внезапно Измир расплющился и преобразился в сосиску, оживляемую внутренними сполохами энергии.
— Эй! — Кервин не узнал собственный голос. — Долго еще?
Голос Рейла звучал не менее тоскливо, но без тревоги. Видимо, все шло по правилам, хотя было трудно понять, как пилот в состоянии контролировать ситуацию, когда все его приборы словно размазались.
— Скоро должно закончиться. Когда сдвиг завершится, мы вынырнем в ином секторе пространства — надеюсь, именно в том, на который я нацелился. Надеюсь также, что мы не потянем за собой хвост. Благодаря моей базирующейся на опыте тактике увиливания и беспорядочной, зато неустанной пальбе вашего друга, возможно, мы не дали им увязаться за собой. Ну вот!
На ладони Кервина опять красовались все пять пальцев, завершивших свое бесцельное плавание. Руки и ноги снова находились на месте. Раздался хлопок, и он повалился головой вперед. Только благодаря полям сдерживания он не превратился в барельеф на стене.
Судорожно моргая, он убедился, что все опять выглядит как прежде: кабина, Миранда, он сам. Голос из-за спины заставил его обернуться. В кабину ввалился Кипяток.
— Ух ты! А повторить можно? Масса впечатлений!
— Можно, только вряд ли нужно. — Рейл изучал пульт управления. — Кажется, мы успешно оторвались от наших друзей.
— Брось! Даешь повтор! Ох, и заторчал же я! Уже много месяцев так не кайфовал.
Кервин тяжело дышал, ощущая, как занимает положенное место желудок со всем содержимым.
— Тебе понравилось сдвигаться?
— Вот, значит, как называется этот аттракцион? Я бы лучше назвал это полетом. Это же прямо как отделение души от тела! — Он покосился на Миранду. — Тебе тоже понравилось, детка?
— Более или менее. Вроде как ничего особенного. Хоть что-то новенькое.
Кервин освободился от невидимых ремней и пошел взглянуть на Измира, висевшего под потолком в виде желтого поблескивающего шара. По шару разбегались пульсирующие черные полосы.
— Пока мы сдвигались, произошло кое-что забавное.
— Час от часу не легче! — присвистнул Кипяток.
— Может, и легче. Дело в Измире. Он не менялся. Все остальные разваливались на кусочки, а ему хоть бы что.
— Неужели? — Рейл поднял все три глаза на Астараха. — По правде говоря, меня это не удивляет. Очередное его уникальное свойство. Но раньше, пилотируя корабль, я этого не замечал. Может, это ваши фантазии?
— Нет. Все остальное расползалось по швам, один он остался целехоньким. На протяжении всего сдвига он не менял форму.
— Восхитительно! Жду не дождусь, чтобы послушать наших ученых, когда у них появится возможность его изучить. Здесь, на корабле, у меня нет ни времени, ни приборов, ни, честно говоря, необходимого образования, чтобы приступить к такому изучению.
— Кстати, как наши дела? — спросил настырный Кервин.
— Я как раз это и выясняю. Оомемианы могут не только ломиться напролом, но и играть в прятки. Ничто не доставило бы им такого удовольствия, как убедить меня, что мы свободны, а потом нагрянуть, как гром с ясного неба.
— У вас тут есть что-нибудь перекусить? — вопросила Миранда. — Подыхаю от голода! — Она достала из сумки зеркало и принялась изучать свое отражение, пытаясь уложить непокорный локон. — Нет, как ни старайся, эту тушь никогда не нанесешь толком.
Щупальца Рейла беспокойно елозили по пульту.
— В данный момент у меня есть забота поважнее: обеспечить наше дальнейшее существование.
— Вот и я вроде как о том же: для продолжения существования мне необходимо поесть.
— Ладно. — Инопланетянин недовольно вздохнул. — В глубине кабины вы найдете ленту, висящую на гибком стальном крючке. Закрепите ее у себя на лбу, постаравшись обеспечить максимальный контакт по всей окружности головы, после чего дотроньтесь до синей полоски на стене, справа от ниши. Думайте о том, что бы вам хотелось съесть. Корабль постарается синтезировать ту пищу, о которой вы мечтаете.
— Наверное, какое-нибудь дерьмо? — предположил Кипяток.
— Пожалуйста, если вам так хочется.
— А может он синтезировать еще что-нибудь? — Прерывистый голос Кипятка указывал на предвкушение новых наслаждений. — «Травку»?
— Нет, только пищу.
Вскоре по кораблю разнесся запах жареной картошки и аромат бифштекса. Из «кухни» появилась вполне довольная Миранда. И тут корабль резко накренился. Миранда еле удержала на подносе свой поздний ужин.
— Что-то тут не так, — сказал Кервин. — Я, конечно, не очень большой знаток условий перелета на межзвездных судах, однако…
— Ваши инстинкты подали вам верный сигнал. Крен нештатный. — Рейл не сводил глаз с мигающих полосок. — В том, что мы избавились от оомемианов, сомнений нет, однако при этом мы причинили кораблю некоторый урон. Теперь я не могу заняться поиском низшей формы жизни, вроде земной. Придется лететь туда, где есть пригодные для корабля ангары, чтобы я мог приступить к ремонту. В этом секторе полно нейтральных цивилизаций.
Над пультом появилась голографическая проекция. Рейл уставился на нее.
— Придется остановиться на ближайшей планете и уповать на то, что мы не вызовем подозрений. У оомемианов повсюду есть шпионы. Совершим посадку, сделаем ремонт и снова взлетим, прежде чем они нас засекут.
Миранда пожала плечами, положила в рот очередной ломтик и облизала с пальчиков кетчуп и жир. В этой позе она показалась Кервину смутно знакомой.
— А я ведь тебя знаю! Ты была одной из финалисток конкурса красоты на прошлогоднем выпускном балу.
Она одарила его мимолетной улыбкой.
— Правильно. Ну и что?
— Ты не выиграла конкурс. Я все недоумевал, почему. До сих пор не пойму. Ты была гораздо красивее остальных финалисток. Такой и осталась.
— Конечно! Но вышла загвоздка с соревнованием талантов. Сам знаешь: одна вроде как играет на каком-нибудь инструменте, другая танцует, третья рассказывает стишок. Я тоже все это могу, но ведь это такая муть! К тому же меня как раз пригласили на лыжную прогулку, и мне пришлось выбирать: лыжи или конкурс. Хотя что тут выбирать! А ты проголосовал бы за меня?
— Хоть сто раз подряд! — последовал восхищенный ответ. — Но я в том году не участвовал в голосовании: голосовать могут только студенты предпоследнего и выпускного курсов, а я все еще
