Грудь Сина колыхнулась в беззвучном смешке.
— Жизнь была бы ужасно скучна без риска. И без негодяев вкупе с повесами. — Дыша ей в ухо, он прошептал: — Подумай, скольких удовольствий и услад ты была бы лишена.
Джулиана вынуждена была согласиться. Если бы несколько недель назад она не стала перечить матери… Азартные игры и ослушание запрета кузена вынуждали рисковать, равно как и желание Джулианы заполучить покровителя и ценителя своих музыкальных изысканий.
Ее родители всегда охотно шли на риск. Почему же Джулиана и ее сестры должны быть другими?
Син потерся подбородком о ее висок, слегка покалывая нежную кожу щетиной. Джулиана улыбнулась — ей понравилось это ощущение. И пахло от него приятно: дождем, крахмалом, мужчиной. Уютно умостившись у него под боком, она поняла вдруг, что Алексиус Брэвертон, маркиз Синклерский, нравится ей куда больше, чем следовало, особенно учитывая пикантность ситуации.
Джулиана открыла глаза и попыталась было встать, ощущая кожей прохладные, мягкие касания жемчужного ожерелья, но смогла лишь приподнять голову, покоившуюся на плече Сина. Он будто окружил ее со всех сторон. Одну руку он возложил на ее правое бедро, раздвинув юбки, как шторы, другой же ласкал ее между ног — ей оставалось только пытаться дышать размеренно, чтобы не лишиться чувств.
— Храбрая колдунья! — похвалил он ее дрогнувшим голосом, запуская ожерелье, по-прежнему намотанное на пальцы, под ее платье и юбки. — Нет же, зажмурься и наслаждайся прикосновениями — моими и жемчугов.
Его неспешные движения резко контрастировали с ритмом ошалело барабанящих дождевых струй. Джулиана прислонилась затылком к его плечу, словно бы улегшись в колыбель, и закрыла глаза.
Когда Син начал поигрывать мягким кусочком плоти, сокрытым меж горячих влажных складок, низ ее тела заполыхал от желания.
Он легонько куснул ее за шею.
— Твое тело все еще готовится к встрече со мной. Нет ничего прекрасней, чем возбуждение женщины. Скользкая влага покрывает жемчужины и мои пальцы. Мускус твоего влагалища — это мощный афродизиак, Джулиана. Сердце мое бьется как бешеное, а кровь приливает к члену, который уже вот-вот взорвется…
Джулиана шевельнулась в его жарких объятиях, осознавая, что чувствует прижатый к ней сзади твердый стержень. Страх трепыхался у нее в горле, как бабочка, неспособная найти выход. Син был мужчиной с завидным аппетитом, который он наверняка надеялся утолить за ее счет.
— С желанием можно совладать, Джулиана, — сказал он, правильно истолковав внезапное напряжение ее спины. — Перевести в иное русло. Когда я войду в тебя, то посвящу блаженному занятию долгие часы.
— Часы? — выпалила она и покачала головой. — Син, я не… Мы не… Это невозможно.
Он властно обхватил ее руками.
— Я овладею тобой, миледи. Рано или поздно. Сегодняшний вечер — это только обещание того, что мы сможем разделить потом.
У нее между ног становилось все влажнее от его ласковых прикосновений и перекатывающихся жемчужин. Син, поймав ее сигнал, двинулся глубже. Пальцы поглаживали ее бутон; Джулиана застонала. Напряжение, еще недавно сковывавшее ей спину, переместилось в самый низ живота.
— Нет!
Она изогнулась дугой, когда Син погрузил оплетенные жемчугами пальцы в святая святых.
— Да, — прошипел он ей на ухо. Исходя мелкой дрожью, он медленно, но уверенно топил пальцы все глубже. — Боже, какая же ты тугая, какая ж ты сладкая!
Упершись правой стопой в лавку напротив, она прижалась к Сину. Руки ее беспокойно забегали по его плечам, а он продолжал пальцами раздвигать ей влагалище, то уходя вглубь, то выныривая на поверхность. Ощущение полноты было сильным, однако нисколько не болезненным. Ее тело привечало Сина, предусмотрительно смазывая его пальцы, чтобы он смог проникнуть в самую сердцевину.
— От этого же можно умереть!..
Джулиана не удержалась от смеха, услышав драматичное восклицание маркиза. Это он волнуется, что может умереть? Да этот человек доводил ее до безумия! Его крепкие пальцы не успокоились, пока жемчужная нить не вползла в пульсирующее лоно целиком. Потершись бедрами о его возбужденный член, Джулиана с нескрываемым удовлетворением приняла его стон.
— Син. Жемчуг…
— Напряги живот, — лаконично посоветовал он. — Нравится, как бусины трутся внутри тебя?
— О да!
Син еще не закончил. С силой ткнув ее напоследок, он наконец-то вытащил пальцы, а те вскоре нащупали снаружи заветный комочек плоти.
— Думай о жемчужинах внутри. Скоро их заменит мой член. Эти сладкие мышцы, сейчас стискивающие гладкие камешки, скоро будут теребить мой жезл, заставлять тебя умолять меня…
Джулиана вскрикнула, почувствовав первую рябь удовольствия на поверхности своего тела; волна шла из глубины. Невидимые пальцы Сина лихорадочно трудились у нее между ног, обогащая каждый прилив блаженства. Мышцы живота сокращались, соски напряглись до боли. Волны то смыкались, то расходились над нею, омывали ее, она в них тонула.
Чувствуя, что теряет голову, она уже стала опасаться, что может умереть от неукротимого наслаждения, которое Син пробудил в ней.
И как раз тогда, когда Джулиана решила, что больше не выдержит, Син погрузился в нее еще глубже. Она прижалась лицом к его шее; его пальцы шевелились внутри нее, вызывая новую цепную реакцию этих неземных колебаний. Он не спеша вытянул влажное ожерелье из ее влагалища, чем только продлил экстаз.
Когда последняя волна схлынула, обессилевшая Джулиана упала ему на грудь. Он снова намотал злосчастное ожерелье на кулак, а юбки опустились на положенную высоту. Словно бы ничего и не произошло.
Ее цветок дрожал, он звал Сина, молил его вернуться.
Син поцеловал ее в лоб.
— Жемчуг тебе очень к лицу. Надеюсь, ты часто будешь надевать это ожерелье и радовать меня.
Джулиана никак не могла успокоиться. Хотела она того или нет, отношения с Сином теперь стали другими. И ни он, ни она не найдут отдохновения, пока он не заполучит ее, как обещал, целиком и полностью.
И Джулиана не знала, хватит ли ей сил противостоять ему. Главное — она не знала, захочет ли противостоять.
Глава 9
— Разумеется, ты наденешь жемчуг лорда Синклера, — сказала Корделия, заканчивая укладку.
Джулиана смотрела на свою голую шею, отраженную в зеркале, и раздумывала, стоит ли надевать подарок Сина. Это было бы смелым шагом. Если маркиз увидит на ней свое ожерелье, его чванство не будет знать границ.
Корделия сильно потянула за прядь, которую пыталась вплести в косу, и Джулиана скривилась от боли.
— Я не хочу показаться неблагодарной, — вслух рассуждала Джулиана. — Но если я явлюсь перед всеми в подарке Синклера, станет ясно, что мы с ним близки. Ох, насколько проще мне было бы жить, если бы маман позволила вернуть украшение!
— Это очень щедрый дар, — стояла на своем сестра. — Все понимают, что лорд Синклер серьезно тобою увлечен.
