Двенадцать?
Алексиус понимал, что сестра его провоцирует, но это не умерило его желания придушить ее при многочисленных свидетелях. Когда Белинда поднесла бинокль к глазам, он схватил ее за запястье.
— Как предсказуемо, дорогая моя! Зачем бы я рассказывал леди, открыто кокетничающей со мной, о ее предшественницах? Ведь я стремился завоевать ее доверие.
— Прости меня, Алексиус. Ты был так храбр и верен мне, ты принес свое тело и не самые твердые принципы в жертву ради меня!
— Очень мило, что ты это заметила, — пробормотал он.
— Тогда ответь мне, братец: почему ты не унизил ее окончательно, публично разорвав вашу связь? — Белинда высвободила руку и снова поднесла бинокль к глазам.
Если она искала эти чертовы жемчуга на дамских шеях, чтобы доказать свою правоту, Алексиус отказывался нести ответственность за свои дальнейшие поступки, несомненно, весьма неблаговидные. Почему все женщины в его жизни вдруг сговорились свести его с ума?
Белинда хотела, чтобы он причинил Джулиане боль. Если Джулиана узнает о его истинных мотивах, то вряд ли сможет простить. Последним гвоздем в крышке его гроба станет неприкрытая враждебность сестры к леди Джулиане. Он любил одну и был предан ей, но искренне восхищался другой и вожделел ее. Безобидная, казалось бы, проказа стала ниточкой, постепенно смотавшейся в тугой клубок, а все потому, что он позволил себе привязаться к Джулиане. И теперь он сомневался, что все, имеющие отношение к этой игре, включая его самого, удовлетворятся простым ее прекращением.
Он не сводил глаз с точеного профиля сестры, ищущей в рядах публики друзей, соперниц и потенциальных любовников. Немногие дамы могли сравниться красотой с Белиндой, однако она не считала, что должна быть благодарна щедрой природе.
— На то есть причины, — сказал Син, надеясь, что на этом расспросы прекратятся.
Но он ошибся. Белинда явно не удовлетворилась таким ответом:
— Ну же, Алексиус! Ты мог бы ответить убедительней.
Син взвесил немногочисленные варианты. Он мог просто промолчать и уйти, а остальное сестра пусть додумывает сама. Но это могло привести к непредсказуемому результату, поскольку Белинда думать о последствиях не привыкла, хотя всегда стремилась взять бразды правления в свои руки. Именно поэтому, в частности, он и согласился исполнить ее просьбу. Так он хоть как-то управлял ситуацией и при необходимости мог защитить обеих женщин.
Даже если для этого ему пришлось бы пойти на обман.
Сцепив руки в замок, Алексиус уперся локтями в колени. Сестра, не отрываясь, смотрела на одну из лож, но он знал, что она его слышит. Понизив голос, он сказал:
— Зачем останавливаться на обыкновенном совращении? Затащить ее в постель оказалось не так уж сложно.
Разумеется, он лгал. Ему пришлось изрядно побегать за неприступной девицей, но такое признание не соответствовало его цели.
Он еще никогда в жизни не вожделел женщину так сильно. Когда Джулиана наконец ему подчинилась, он вошел в нее триумфатором — но и изможденным путником, молящим о капле воды и крошке хлеба. О мелочной мести сестры он до последнего момента и не вспоминал.
Белинда наконец убрала бинокль.
— Что же ты предлагаешь?
— Соблазнить ее не только физически, но и духовно, — с легкостью ответил Син.
С чрезмерной легкостью.
Он должен был признать, что обычно низко ценил что физическую, что духовную близость.
— Она благодаря мне уже потеряла девственность. Позволь мне завоевать ее неопытное сердце. Такой подлости леди Джулиана не простит никому.
Если он продолжит исполнять план сестры, то потеряет Джулиану навек. От одной этой мысли ему захотелось вскочить и начать крушить все без разбору.
Холодный заносчивый мужчина, каким он некогда был, умер с появлением Джулианы Айверс.
Он должен был найти ее и во всем признаться, как бы горько ни звучала правда. Задача перед ним стояла не из легких, к тому же оставался риск, что она его не простит… В груди что-то кольнуло. Нет, Джулиана простит.
Когда-нибудь.
Сейчас же главным было убедить сестру в том, что он по-прежнему на ее стороне.
Белинда звонко рассмеялась, словно пичуга, поющая на рассвете.
— О, Алексиус, мой неотразимый мститель! Ты уверен, что этот подвиг тебе по плечу?
Улыбка, которой он ответил на ее вопрос, была настолько же красивой, насколько и жестокой.
— Леди Джулиана полюбит меня.
Прищурив правый глаз, левым Белинда прильнула к окуляру бинокля. Син не знал, что она там увидела, но смех ее был подобен журчанию фонтана.
— Похоже, время работает против тебя, милый братец.
Она протянула ему бинокль.
Сгорая от нетерпения и досадуя на ее неуместное веселье, Син поднес бинокль к глазам. И то, что открылось его взору, заставило его вмиг вскочить с кресла и отдаться слепой ярости.
— Но время — это последнее, о чем тебе следует беспокоиться, — сказала Белинда, равнодушно наблюдая его гнев. — Похоже, тебе нашли замену.
Глава 13
— Гомфри, старый дьявол, как ты умудрился украсть это прелестное создание у Синклера? Я думал, это он подбивает к ней клинья!
Бесцеремонный вопрос лорда Рипли заставил Джулиану содрогнуться. Рипли самым наглым образом поедал ее взглядом, что было проявлением неуважения не только к ней, но и к его спутнице. Неужели отныне общество будет считать ее падшей женщиной? Сколько еще подобных ударов ей придется пережить?
Если бы лорд Гомфри не вцепился ей в плечо, она бы вскочила, как отпущенная пружина. Но боль, пронзившая руку, послужила знаком: веди себя прилично. Судьба ее семейства зависела от того, удастся ли ей убедить Хоп, что она отвергла Сина ради лорда Гомфри.
Граф, между тем, явно упивался своим завидным положением.
— Следует отдать леди Джулиане должное: ей хватило вкуса предпочесть достойнейшего. Не так ли, любовь моя?
Его пальцы впились в ее кожу еще больней. Джулиана натянуто улыбнулась и процедила сквозь зубы:
— Не стану оспаривать ваше красноречивое утверждение, милорд.
Все вокруг рассмеялись, и только лорд Гомфри нахмурил лоб, будто бы размышлял, не были ли ее слова насмешкой над ним. Лорд Рипли сменил тему, и Джулиану оставили в покое.
«Идиот!» И Син, и многие другие уловили бы ее сарказм. Если лорд Гомфри надеется, что она будет говорить прямо, он жестоко ошибается. Невольная пленница до того момента, как он сочтет долг леди Данкомб выплаченным, Джулиана могла обороняться одной лишь дерзостью.
Оркестр сыграл еще две мелодии — и наконец зазвучали аккорды увертюры. Джулиана огляделась. Никто не спешил занимать свои места. Ей так хотелось поскорей забыться, отдавшись музыке, но гул голосов публики заглушал все инструменты. Нет, видимо, ей не удастся получить передышку — ей предстоит много мучений.
В глазах защипало. Слезы? Джулиана отвернулась от лорда Гомфри. Нет, здесь нельзя плакать. Она ведь должна наслаждаться обществом своего нового почитателя. Если граф заметит ее оплошность, то
